Записки об Анне Ахматовой. 1938-1941

Чуковская Лидия Корнеевна

1921 Ц. С.

№ 37 к стр. 148

Смеркается, и в небе темно-синем,Где так недавно храм ЕрусалимскийТаинственным сиял великолепьем,Лишь две звезды над путаницей веток,И снег летит откуда-то не сверху,А словно подымается с земли,Ленивый, ласковый и осторожный.Мне странною в тот день была прогулка.Когда я вышла, ослепил меняПрозрачный отблеск на вещах и лицах,Как будто всюду лепестки лежалиТех желто-розовых некрупных роз,Название которых я забыла.Безветренный, сухой, морозный воздухТак каждый звук лелеял и хранил,Что мнилось

мне: молчанья не бывает.И на мосту, сквозь ржавые перилаПросовывая руки в рукавичках,Кормили дети пестрых жадных уток,Что кувыркались в проруби чернильной.И я подумала: не может быть,Чтоб я когда-нибудь забыла это.И если трудный путь мне предстоит,Вот легкий груз, который мне под силуС собою взять, чтоб в старости, в болезни,Быть может, в нищете – припоминатьЗакат неистовый, и полнотуДушевных сил, и прелесть милой жизни.

1914–1916; [1940]

№ 38 к стр. 155

Подушка уже горячаС обеих сторон.Вот и вторая свечаГаснет, и крик воронСтановится все слышней.Я эту ночь не спала,Поздно думать о сне…Как нестерпимо белаШтора на белом окне.Здравствуй!

1909

№ 39 к стр. 155

Песенка

Я на солнечном восходеПро любовь пою,На коленях в огородеЛебеду полю.Вырываю и бросаю —Пусть простит меня.Вижу, девочка босаяПлачет у плетня.Страшно мне от звонких воплейГолоса беды,Все сильнее запах теплыйМертвой лебеды.Будет камень вместо хлебаМне наградой злой.Надо мною только небо,А со мною голос твой.

1911

№ 40 к стр. 161

Наталии Рыковой

Все расхищено, предано, продано,Черной смерти мелькало крыло,Все голодной тоскою изглодано,Отчего же нам стало светло?Днем дыханьями веет вишневымиНебывалый под городом лес,Ночью блещет созвездьями новымиГлубь прозрачных июльских небес, —И так близко подходит чудесноеК развалившимся грязным домам…Никому, никому неизвестное,Но от века желанное нам.

1921

№ 41 к стр. 161

Не с теми я, кто бросил землюНа растерзание врагам.Их грубой лести я не внемлю,Им песен я своих не дам.Но вечно жалок мне изгнанник,Как заключенный, как больной.Темна твоя дорога, странник,Полынью пахнет хлеб чужой.А здесь, в глухом чаду пожараОстаток юности губя,Мы ни единого удараНе отклонили от себя.И знаем, что в оценке позднейОправдан будет каждый час…Но в мире нет людей бесслёзней,Надменнее и проще нас.

1922

№ 42 к стр. 162

Воронеж

О. М.

И город весь стоит оледенелый.Как под стеклом деревья, стены, снег.По хрусталям я прохожу несмело.Узорных санок так неверен бег.А над Петром воронежским – вороны,Да тополя, и свод светло-зеленый,Размытый, мутный, в солнечной пыли,И

Куликовской битвой веют склоныМогучей, победительной земли.И тополя, как сдвинутые чаши,Над нами сразу зазвенят сильней,Как будто пьют за ликованье нашеНа брачном пире тысячи гостей.А в комнате опального поэтаДежурят страх и Муза в свой черёд.И ночь идёт,Которая не ведает рассвета.

[4 марта 1936; 19587]

№ 43 к стр. 163

[В зеркале]

На шее мелких четок ряд,В широкой муфте руки прячу,Глаза рассеянно глядятИ больше никогда не плачут.И кажется лицо бледнейОт лиловеющего шелка,Почти доходит до бровейМоя незавитая челка.И непохожа на полетПоходка медленная эта,Как будто под ногами плот,А не квадратики паркета.А бледный рот слегка разжат,Неровно трудное дыханье,И на груди моей дрожатЦветы небывшего свиданья.

1913

№ 44 к стр. 176

Третий Зачатьевский

Переулочек, переул…Горло петелькой затянул.Тянет свежесть с Москва-реки.В окнах теплятся огоньки.Покосился гнилой фонарь —С колокольни идет звонарь…Как по левой руке – пустырь,А по правой руке – монастырь,А напротив – высокий клен,Красным заревом обагрен.А напротив – высокий клен,Ночью слушает долгий стон.Мне бы тот найти образок,Оттого что мой близок срок,Мне бы снова мой черный платок,Мне бы невской воды глоток.

[1940]

№ 45 к стр. 176

Уложила сыночка кудрявогоИ пошла на озеро по воду,Песни пела, была веселая,Зачерпнула воды и слушаю:Мне знакомый голос прислышался,Колокольный звонИз-под синих волн,Так у нас звонили в граде Китеже.Вот большие бьют у Егория,А меньшие с башни Благовещенской,Говорят они грозным голосом:«Ах, одна ты ушла от приступа,Стона нашего ты не слышала,Нашей горькой гибели не видела.Но светла свеча негасимаяЗа тебя у престола Божьего.Что же ты на земле замешкаласьИ венец надеть не торопишься?Распустился твой крин во полунощи,И фата до пят тебе соткана.Что ж печалишь ты брата-воинаИ сестру голубицу схимницу,Своего печалишь ребеночка?..»Как последнее слово услышала,Света я пред собой не взвидела,Оглянулась, а дом в огне горит.

Март, 1940

№ 46 к стр. 181

Когда погребают эпоху,Надгробный псалом не звучит,Крапиве, чертополохуУкрасить ее предстоит.И только могильщики лихоРаботают. Дело не ждет!И тихо, так, Господи, тихо,Что слышно, как время идет.А после она выплывает,Как труп на весенней реке, —Но матери сын не узнает,И внук отвернется в тоске.И клонятся головы ниже,Как маятник, ходит луна.Так вот – над погибшим ПарижемТакая теперь тишина.