Записки об Анне Ахматовой. 1938-1941

Чуковская Лидия Корнеевна

Единокровные братья Лев и Орест познакомились лишь в 1936 году; в 1938-м оба были арестованы: Лев отправлен на каторгу, а Орест освобожден (в 1939-м или 1940-м).

Подробнее об О. Н. Высотском см. в газетах «Советская Молдавия» от 21 февраля и «Молодежь Молдавии» от 17 марта 1988 года.

В 1987 году, в №№ 14 и 15 журнала «Огонек» Орест Высотский опубликовал хранившиеся у него первые четыре главы из «Африканского дневника» Н.Гумилева. См. также: Н.Гумилев. Сочинения в трех томах. Т. 2. М., 1991.

20 Зоя Моисеевна Задунайская – так же, как и А. И. Любарская, Т. Г. Габбе и я, сначала училась на Словесном отделении Государственных

курсов при Институте истории искусств, а позднее стала одним из редакторов Ленинградского отделения Детиздата. Из членов основного ядра «ленинградской редакции» в пору разгрома не арестованными остались только мы двое: я и Зоя Моисеевна. Меня выгнали первую; затем была уволена и 3. Задунайская «за связь с врагами народа», то есть за дружбу с Любарской и Габбе. С нею вместе мы написали письмо Ежову, которое исхитрились передать ему в руки (через врача его бывшей жены). В этом письме мы утверждали неповинность наших товарищей и просили привлечь к делу нас и выслушать наши показания. Письмо не возымело никакого действия. Составляя его, хлопоча о доставке «прямо в руки», мы еще не знали тогда, что в ту пору никакие письма вообще в счет не принимались, так же как и устные и письменные заявления. Разница между устным и письменным была лишь в том, что письменные хотя и не помогали арестованному, но редко вредили писавшим. Когда же человек вставал на собрании и публично заявлял, что арестованный неповинен – вот тогда его наверняка арестовывали (если он был членом партии) или на годы лишали работы (если он был беспартийным). Однако система действий Большого Дома не была нам ясна, тем более, что в подробностях она постоянно менялась.

Зоя Моисеевна Задунайская (1903–1983) – совместно с Т. Габбе переработала и пересказала книгу Т. Б. Олдрича «Воспоминания американского школьника» (1932); а совместно с А. Любарской – «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями» Сельмы Лагерлёф (1940). В последующие годы 3. Задунайская начала заниматься фольклором. Она переработала и пересказала «Сказки народов Прибалтики», китайские сказки и, вместе с Н. Гессе, – итальянские сказки, молдавские и многие другие.

21 Я начала ей рассказывать… о провокациях Мишкевича, о его штуках с моим Маяковским. – Еще до разгрома редакции я, по поручению С. Я. Маршака, вместе с поэтом и критиком Мироном Левиным, подготовила к печати однотомник стихов и прозы Маяковского (общая редакция Л. Ю. и О. М. Бриков). Г. И. Мишкевич, который в ту пору стал главным редактором издательства, уличая меня во вредительстве и усердно приписывая мне соучастие в кознях арестованных «врагов народа», – привел на собрании, в качестве доказательства, перевранные цитаты из моих и Левина примечаний к тому Маяковского.

Придираться к нашей работе он начал еще до полного разгрома редакции. То он требовал от меня обязательства, что ни один из упоминаемых нами комментаторов не окажется впоследствии «врагом народа». (Мог «оказаться» каждый человек.) То ставил мне в вину «семейственность». Знаменитый художник Владимир Васильевич Лебедев, ведавший в издательстве оформлением детских книг, украсил однотомник, кроме фотографий поэта, еще и его шаржами на моего отца и несколькими рисунками из «Чукоккалы». По Мишкевичу, «протаскивала» шаржи на отца – я.

В результате клевет «главного редактора» книга эта, как и многие другие, была загублена. И только ли книги! По заданию ли НКВД, Обкома партии или по собственной инициативе Г. И. Мишкевич, доказывая «вредительство группы Маршака», измышлял политические обвинения против М. П. Бронштейна, С. К. Безбородова, А. И. Любарской, Т. Г. Габбе, фальсифицировал, по свидетельству Самуила Яковлевича, сданные ими корректуры и т. д. В 1937 году, после арестов, партийная организация

выпустила экстренный номер стенной газеты, где арестованные редакторы и писатели именовались шпионами, диверсантами, вредителями. Неподписанная передовая в экстренном номере принадлежала перу Мишкевича. Об этом мне рассказала машинистка, переписавшая для меня тайком весь номер газеты и подарившая мне его.

То ли в 1949-м, то ли в 1951 году Г. И. Мишкевич и сам был арестован – но не за разгром редакции, а по совершенно вымышленному, несуществовавшему делу.

О «штуках Мишкевича» с «моим Маяковским» и о других его подвигах я и собиралась рассказать Анне Андреевне. Она прервала меня. – Написано в 1989 г.

В журнале «Нева», где в 1989 г. был опубликован том первый моих «Записок», Мишкевич, манипулируя датами, выступил с опровержением (1990, № 6). Он, по-видимому, рассчитывал, что все свидетели его деятельности 37–38 гг. умерли. Он ошибся.

В том же году в № 10 «Невы» появилась статья А. Любарской под заглавием «Как это было» – о разгроме Лендетиздата в 1937-м и об активном участии в этом разгроме Г. И. Мишкевича.

А в 1993-м появилось в печати не только еще одно подтверждение, что Г. Мишкевич в 1937—38 годах работал в Лендетиздате, но, оказывается, загубив подготовленную мною и Мироном Левиным работу, он выпустил однотомник Маяковского под своим именем. (В качестве издательского редактора.) В № 12 журнала «Наш современник» опубликована статья Владимира Дядичева «Маяковский. Жизнь после смерти: продолжение трагедии». Статья посвящена роли Бриков в посмертных изданиях Маяковского. Между прочим упоминается в ней история детгизовского однотомника, сданного в набор в 1936 году и выпущенного в 1938-м.

«Обратим внимание… на петит издательского «квадратика», – пишет В. Дядичев. – «Редактор Г. Мишкевич.

Книга сдана в набор 25/VII 1936 г. Подписана к печати 11/VI1938 г. Лендетиздат…»».

(Так вот одна из причин, по которой Мишкевич столь настойчиво придирался к нашей работе: ему хотелось стать издательским редактором однотомника произведений Маяковского самому!)

Итак, в июне 1938 года Мишкевич, в качестве издательского редактора, подписал к печати этот том. От прежнего состава книги сохранилось только заглавие, да еще подобранные В. В. Лебедевым, вменявшиеся мне в преступление, рисунки. Из стихов начисто изъята трагическая нота, хотя том издавался отнюдь не для младенцев.

Том открывается вступительной статьей О. М. Брика. О революционной деятельности маленького Володи, начавшейся еще в его ранние школьные годы, статья дает четкое представление. О поэзии – плоское, однолинейное. А что такое Маяковский без трагической лирики? Оставлен был один сплошной плакат.

Маяковский, как известно, покончил жизнь самоубийством. Разумеется, загнали поэта в смерть подлые наймиты капиталистических разведок. Цитирую:

«Враги советского народа, окопавшиеся в литературных организациях, подлые наймиты капиталистических разведок – бухаринцы, троцкисты, авербаховцы – смертельно ненавидели Маяковского». «…Кровь Маяковского, так же как и кровь великого Горького, на их грязных руках».

С большим опозданием прочитав однотомник, выпущенный Детиздатом в 1938 году, я обрадовалась: хорошо, что подпись издательского редактора стоит не моя! Издательский редактор – Г. Мишкевич.

А тогда, в 1937 году, в стенгазете, вывешенной для всеобщей информации, сообщалось, что «Чуковская при попустительстве, имевшем место в издательстве, протаскивала контрреволюционные высказывания в однотомнике Маяковского…».

Это – из статьи директора Л. Криволапова «Добить врага! Воспитать новые кадры!» – Продолжено в 1993 г.