Записки переводчицы, или Петербургская фантазия

Катерова Татьяна

— Точно так.

Демиург достал сигареты и бессовестно закурил.

— Завтра же сюда люди придут!

— Анна, я у себя дома.

— Но это и мой дом, то есть наш.

Я замолчала под его взглядом — это была настоящая гранитная плита. Само собой возникло отчаянное желание, чтобы мой босс онемел. Только этого не произошло. Он заговорил не торопясь, стараясь донести каждое слово, и не спускал с меня глаз.

— Как оказалось, твой подопечный читает по-русски. Писать не может, а читать читает... Сюрприз!

— И?.. — холодея, спросила я.

—

Приятно удивленный неожиданной популярностью, он взял в руки наше издание... и был потрясен. Он сказал, что из его книги сделали масспродакшн, украли сюжет и всего этого он не писал. И знаешь, как он назвал тебя? — Демиург помолчал и громко, отчетливо произнес: — По-пу-ля-ри-затор.

Я прислонилась спиной к стене.

— Прекратите... Надо же, меня понизили! Даже не интерпретатор. Давайте закончим этот неприятный разговор.

— Не могу. Он готовит судебный иск о нарушении прав, и это правда жизни, а остальное — эмоции.

— Меня... посадят?!

Он затянулся, потом философски полюбовался, как колечки поднимаются к потолку.

— Скорее меня. А тебя могут оштрафовать и лишить лицензии.

— А у меня нет лицензии.

Демиург неожиданно расхохотался:

— Неужели такое бывает? Не сподобилась за столько лет?

— Вы же знаете...

— Не знаю... Короче, Анна, я договорился, однако есть условие — твоя фамилия больше никогда не появится в выходных данных. Это джентльменское соглашение.

Он крепко сжал губы и стал похож на римского патриция. «Против необходимости не восстают и боги». Что еще? Меня принесли в жертву обстоятельствам. Видимо, судьба решила сегодня меня прикончить. Понять я могла, но принять...

— Вы же были довольны мной!

— Был, не спорю...

Он по-ястребиному прищурился, как будто отслеживал цель.

— Да не о тебе речь, соратница! В основном я недоволен собой: отстал я, застрял в прошлом, считай, вся наша кипучая деятельность лишь эхо девяностых. Это был толчок, понимаешь? Теперь все поменяю — и тактику, и стратегию, — хочу выпускать серьезные вещи.

— А я? Уволена?

— А ты книгу пиши хорошую — издадим!

— Значит, уволена...

Слез не было, наоборот, яростным цунами поднималось возмущение и протест.

— Это нечестно! Когда-то вы даже не захотели взглянуть на мою книгу... Я же из-за вас занялась переводами, по-пу-ля-ри-зацией!

— Ну, я же не Бог, хоть вы и зовете меня Демиургом. — Он пожал плечами. — Я, скорее всего, ошибся, а во-вторых, срочно был нужен переводчик, так что считай это зигзагом судьбы. Ты, в конце концов, могла развернуться и уйти. Раз приняла предложение, значит, тебя все устраивало.

Демиург устало провел веснушчатой лапой по лицу, совершенно по-хамски кинул окурок на пол и наступил на него изящным остроносым «Бугатти».

— Прости, хотелось бы поскорее закончить этот разговор. Поверь, все к лучшему в этом лучшем из миров, все идет как надо. Хотя мне жаль, Анна, конечно, жаль... Я специально вызвал тебя сегодня, чтоб не было лишних вопросов. Собирай вещи, и я скажу шоферу, чтобы отвез тебя домой...

И тут я чуть было не смалодушничала: хотелось спросить — а это навсегда? Или, может быть, в дальнейшем... ну, скажем, через месяц... Но я хорошо знала своего начальника и гордо кивнула, подавив жалобный писк в глубине горла:

— От машины не откажусь, а стол и пожитки оставляю на память. Ведь должна от меня какая-то память остаться кроме популярных книжек.

И пошла к выходу, высоко подняв голову: приглашение на казнь нужно принимать с достоинством — только так можно остаться в истории. Прежде чем открыть дверь, обернулась: увы, никто не смотрел мне вслед — Демиурга уже не было в комнате.

Глава 16

Дома я села за круглый столик и задумалась. Впервые за много лет у меня было море свободного времени и очень много одиночества — целая пустыня. Что делать с этими двумя стихиями? Утонуть или заблудиться? А вокруг кого-то, наоборот, раскинулся целый океан любви — почему мне не досталось ни капельки? Это несправедливо.

Я вспомнила про кольцо: а если попробовать? Приворожить... Но кого? Василия не существует в природе. Привораживать некого, разве что Демиурга: странно, нашу нежную кокетливую дружбу обстоятельства сразили наповал! Да нет, хитрец просто воспользовался случаем, чтобы избавиться от старого чемодана без ручки: тащить тяжело, бросить жалко. Вот и нанес рыцарский удар милосердия — сокрушительный и разящий, зато без проволочек. И наконец-то наступила полная ясность...

Мне захотелось посмотреть на себя в зеркало: все-таки интересно, как выглядит эхо девяностых и изменилась ли я за эти безумные дни? Но вместо пудреницы пальцы нащупали что-то круглое и твердое — это оказалась Валина коробка с райскими птичками.

Опять зазвонил телефон — сначала домашний, потом мобильный — я проигнорировала и покосилась на блюдо с курительными принадлежностями.

— Волшебник! — Я презрительно сморщила нос, вспомнив, как негодник извлек из воздуха пачку папирос вместо элегантной сигары. — Обыкновенный фокусник! Ловкость рук и никакого мошенничества...

Говоришь, «небесные двери», моя девочка? Что ж, поверю тебе. Думаешь, не захочется возвращаться? Посмотрим! Я сделаю это в твою честь, ибо была несправедлива к тебе.

Набив папиросу, я закурила, но никакие врата не открылись. Скорее, наоборот: в комнате произошли отвратительные изменения. Тени, падавшие на белый коврик, медленно поползли к моему стулу. Я понимала, что это кажется, и спокойно наблюдала, как они оживают и превращаются в огромных улиток. Одна подобралась вплотную и внимательно следила за мной глазками-усиками.

— Мерзкое земноводное! Или моллюск? Ты кто, вообще-то? Как называешься? Я в биологии не сильна...

Он (или она?) равнодушно выслушал мою тираду и вдруг с силой выбросил розово-серый липкий и холодный язык, который плотно обвился вокруг моей щиколотки.