Записки переводчицы, или Петербургская фантазия
Шрифт:
— Боже мой, какое странное зрелище! Это что-то немыслимое! Зачем вы их выпустили?
В этот момент, словно возражая, с подлокотника упала рука — длинные пальцы почти коснулись пола. От такой картины можно было потерять сознание, но, крепко сжав кулаки, так чтобы ногти впивались в ладони, я заставила себя подойти к чертовому креслу. То, что я увидела, было ужасно, однако я этого ждала.
Бедняга Ус полулежал в шелковых недрах, голова упала на грудь, лысина блестела маленьким зеркалом. На его плече замер
— Без сомнения, он мертв!
Девичий голос эхом донесся из темного угла рядом с конторкой, где тень была особенно глубокой. Но, присмотревшись, я отчетливо увидела, как из темноты высвобождается худенькая фигурка в черном платье. Блики от горящих свечей материализовались в бледное личико и кружевной воротник. Молодая особа стояла, прислонившись к стене и заложив назад руки.
— Как вы похожи на девушку с портрета...
— Только похожа? Странно, что ты не узнаешь меня, мой забавный потомок.
— Отчего же, я сразу узнала. А как вы покинули портрет?
Она улыбнулась:
— Это секрет, хорошо? Я три часа ждала, когда этого вурдалака заберут черти, но он так хотел жить... Видела бы ты, как он испугался, когда увидел меня! Я думала, у старика слабое сердце, он же оказался удивительно живучим. Никак не хотел умирать!
— Вы здесь уже три часа? Почему же не вызвали «скорую»? Его еще можно было бы спасти!
— С ума сошла, глупый потомок?
Она выставила изящный пальчик, и золотая химерка плавно спланировала вниз. Марина посадила ее на корсаж.
— Я четыреста лет мечтала о мести! Если бы могла, задушила бы вот этими руками. И потом, я же призрак, как я могла позвать лекарей? Меня даже видят не все — только те, кто этого очень хочет. — Марина с осуждением покачала головой: — Всего каких-то три часа! Разве это много? Мой Иван умирал целую вечность: я дважды теряла сознание, приходила в себя, а мука все не кончалась...
Она задумчиво склонила голову, затем подняла густые длинные ресницы и посмотрела сквозь меня.
— Ну, может быть, не вечность, а чуть поменьше. Не знаю точно, потому что моя душа умерла вместе с ним. А тело — что же, оно просто влачило жалкое существование еще несколько лет.
Мне стало так ее жалко, что две слезинки невольно сбежали по щекам.
— Боже, как это ужасно! Я содрогнулась, когда услышала об этом. Мне кажется, ни одна мать не смогла бы выдержать такого зрелища. Я читала, что палача наказали: веревка не была рассчитана на вес ребенка и не смогла затянуться.
— Кто тебе сказал? Кто сказал такую глупость? Они сделали это нарочно, все было продумано до мелочей, ведь это была не только его казнь, но и моя.
— Пожалуйста, не нужно об этом! Мое сердце сейчас разорвется от жалости, я не хочу про это слышать!
— Тебе действительно жаль моего мальчика? Как это хорошо! — Марина улыбнулась и взглянула на меня с интересом. — Ты поразительно быстро откликнулась на просьбу антиквара, мой странный потомок! Самый нелепый из всех потомков! Хотя ты довольно мила и у тебя, вероятно, доброе сердце.
— Спасибо.
И вдруг меня осенило.
— Вы... это вы заставили его позвонить!
— Конечно! И, нужно сказать, он не раздумывал. И знаешь почему? Надеялся обменять свою жизнь на твою. Предательство у него в крови!
— Вы говорите ужасные вещи.
— Ничуть! Человека надо принимать как есть: этот иуда предал меня и невинное дитя, разве не так?
Она замолчала и не сводила с меня блестящих дерзких глаз. Замолчала и я. Было странно и нелепо беседовать в присутствии мертвого антиквара с дамой, которой уже четыреста лет нет на свете. Этот диалог с мертвецами действовал на нервы, и я попыталась вежливо и решительно откланяться:
— Простите, но, раз уже ничего нельзя изменить, я хотела бы уйти.
— Не раньше, чем ты исправишь его ошибку. Верни мое кольцо!
— Разумеется! За этим я и приехала, не нужно говорить со мной как с воровкой. — Я раскрыла сумочку. — Господин Ус подарил мне это кольцо, я на него ни в коей степени не претендовала.
— У него не было никаких прав на мою вещь! Если бы не его жадность, мой сын бы выжил — обернулся соколиком и улетел в синее небушко.
— Боюсь, такое бывает только в сказках.
— Ты не веришь в магию желаний?
Я достала заветный футлярчик.
— Честно говоря, нет.
— Нет? Тогда с кем ты сейчас разговариваешь? Ведь ты мечтала меня увидеть, не так ли?
Я не знала, что ответить на этот вопрос, но искренне заступилась за Уса:
— Антиквар всего лишь потомок атамана и не должен за него отвечать.
— С чего ты взяла? Думаешь, время течет по прямой? Он просто сбежал и отдал кольцо, чтобы пустить меня по ложному следу.
— Побег длиной в четыреста лет?
— Увы, увы! Помнишь, он тогда предлагал еще и мой портрет, однако ты отказалась?
Она звонко расхохоталась, стала красивой и страшной. Невозможно было отвести глаз от этой мертвой панночки.
— Ты так ловко вывернулась! А он надеялся избавиться от меня и зажить в свое удовольствие. Как будто ничего не было... Похоже на игру краплеными картами, да? Не получилось! Бедный Ус! На этот раз он переоценил себя.
— Какая вы злая! А я вас тогда так жалела... А что было бы, если бы портрет оказался у меня?
— Я пришла бы к тебе, ведь я привязана к своей тюрьме. — Марина кивнула на портрет, занавешенный зеленым шелком. — Забрала бы кольцо, и наш хозяин остался бы жив.