Записки пилота. Тетралогия
Шрифт:
– А как взлетим, можно я их монастырь того? А?
– С надеждой спросил Александер.
– Я чуть-чуть. Пару залпов из спарки плазмы? Ну хоть разочек, а? Ну пожалуйста....
Глава 5
Двигатели смолкли и корвет замер на расчищенной от снега площадке. Невдалеке виднелись строения монастыря.
Первым, глубоко запахнувшись в роскошную бобровую шубу шествовал я. Немного сзади шёл Александер, плотно затянутый в форменный кожаный плащ с подогревом. Нашу процессию замыкала стандартная малая грузовая платформа с тортиком. Двух пудовым, йогуртным, щедро разукрашенным кремовыми розочками с шоколадными листочками. Тортик заказывала наша Бродяжка, сославшись на полное отсутствие у нас вкуса. В принципе она была права - после того как несколько пекарен прислали нам свои образцы -для дегустации, со вкусом, точнее с различением вкусовых особенностей, у нас действительно были проблемы. Шубу мне, кстати, тоже она выбирала, заодно обновив и свой гардероб. Легче всех отделался Александер. Адъютант же, ему положено по форме быть.
Приблизившись к входным воротам и окинув их надменным, мне так казалось - надменным, взглядом, я кивнул адъютанту - доложи мол, и Александер аккуратно постучал в закрытое деревянное окошко калитки, которая, в свою очередь, была вставлена в полотно ворот.
На его стук окошко открылось, сдвинувшись в сторону и изнутри послышался недовольный голос.
– Кого надо?
– Так что адмирал федерального флота прибыть изволил!
– Слегка наклонившись к открывшемуся проёму проговорил он.
– Зачем?
– Так что приникнуть значит к истоку мудрости и традиций. Что б.
– А зачем?
– Традиций сохранения ради!
– А зачем?
Тут я решил вмешаться и слегка отстранив туповатого адъютанта самолично обратился к привратнику, или привратнице - в глубине окошка было темно и различить что либо было проблематично.
– Ээээ... Почтеннейши...ээээ...ая. Может вы соизволите пустить замёрзших путников обогреться? Чаем напоите, своими знаниями, мудростью и заветами хранителей традиций поделитесь?
– Чего ради?
– Всё так же сварливо осведомились изнутри.
– Чего ради с вами, бездельники и охальники, мудростью нашей делиться, да ещё и чаем поить?
– Торт.
– Чего?
– С непониманием переспросила, теперь я в этом был уверен, привратница.
– Тортик. Большой. Йогуртный с цветочками и шоколадками. Нешто мы без понятия? К таким милым дамам - и без цветов и шоколадки?!
За окошком послышалась какая-то возня и в окошке появилось лицо. Старушечье, но не той милой бабушки, чей хрестоматийный образ всем хорошо известен, нет - это был её полный антипод. Не Баба Яга, конечно, но вот назвать её милой было сложно. Отчасти такому признанию мешала линза глазного протеза, отсвечивавшая холодным синим цветом.
– И что за тортик? Где он?
– Бабка повела головой будто сканируя площадку перед воротами и Александер торопливо отошёл в сторону, позволяя привратнице увидеть платформу с тортом.
– Хмм.... Действительно, тортик.
– Лицо спряталось и изнутри послышались какие-то щелчки. Едва они стихли как одна из дверных створок приоткрылась и из образовавшейся щели выпорхнул дрон. Он, как бы разминаясь, сделал пару кругов над нами, после чего неподвижно завис над тортом.
– Хмм.... Действительно, торт. Органика.
– Лицо снова появилось в окошке. Дрон дёрнулся, получив новую команду и из него выскочил тонкий щуп. Нацелив его на торт дрон начал медленно сближаться.
– Эй, ты что делаешь? Испортишь же!
– возмутился Александер.
– Цветочки сомнёшь! Прекрати немедленно!
– Ну а вдруг вы отраву нам тащите?! Пробы взять нужно. Иначе ни как не...
– она смолкла, прислушиваясь к чему-то и мы тоже расслышали тихий звонок, раздавшийся откуда-то изнутри.
Окошко резко захлопнулось и некоторое время мы просто стояли, тупо уставившись на него. Дрон тоже завис, не дотянувшись своим щупом до торта с десяток сантиметров. В тишине мы простояли около пяти минут и я уже был готов развернуться и вернуться на корабль, что бы перейти к плану "Б", который разработал Александер, как ворота снова пришли в движение. На этот раз обе створки ворот начали разъезжаться в стороны, открывая нам широкий проход. Мы двинулись внутрь.
– Стоять! Куды прёте?!
– Из-за той створки, которая включала в себя калитку, выступила давешняя привратница.
– Проезд только для него, - она указала рукой на нашу платформу.
– А мы?
– спросил мой адъютант.
– А вы - сюда, - привратница указала на калитку.
– Сквозь неё пройдите. Оружие есть?
Мы отрицательно покачали головами.
– Ну-ка, адмирал, - обратилась она ко мне.
– Ты шубку-то свою распахни, дай-ка я гляну.
– Бабуль, - начал протестовать я.
– Тут минус тридцать. Замёрзну же!
– Ничего, милок, чай не замёрзнешь. А если что - так я тебя отогрею. Лично.
Не могу сказать, что подобная перспектива меня обрадовала. Не, будь она лет так на 60 моложе - вполне, ну или хотя бы на 40. Но деваться было некуда и я широким жестом распахнул шубу.
– Ну вот, - удовлетворённо произнесла привратница.
– А это что?
– её палец точно указывал на мой палаш.
– Это? Ножик! Трот резать. Вон же он какой. Тут обычным не справиться.
– Ножик? Ну что ты старой бабке врёшь, а? Эх.... Молодёжь. Ни стыда, ни совести. Палаш это, ваш, форменный. Снимай, иначе не пущу.
– Бабуль!
– Попробовал переубедить её я.
– Мне по форме положено. Не могу же я с нарушением формы одежды к вам прибыть? К ревнительницам порядка?!
– По форме-то тебе положено, - она кивнула.
– Но тут тебе с ним ходить ни как нельзя. Снимай и клади сюда.
– Она показала на стоявший за дверью столик. Пришлось подчиниться, и я оставил палаш на столе.
Пройдя калитку я оказался, нет, не во внутреннем дворе монастыря, я оказался в огромном зале и остановился удивленный увиденным. Сзади в меня врезался Александер, так же поражённый увиденным.
Когда мы подлетали монастырь показался всем нам самым простым, типовым - если так можно сказать о монастыре. Неровный многоугольник стен и различные постройки внутри. Теперь же я видел, что всё внутреннее пространство между стенами накрыто огромной, прозрачной крышей, сквозь которую проходят различные постройки.
– Нравится?
– Вывел нас из ступора новый голос и мы вернулись к реальности.
Поворачивая голову я ожидал увидеть очередную бабушку, но это оказалась женщина бальзаковского возраста с хорошо наложенным макияжем.