Записки сахалинского таёжника. Зимний экстрим. Книга первая
Шрифт:
Пробовали, было, правым берегом пройти на прямую, к мосту. Полезли по осоки высотой по грудь, внизу вода. Забрались в гиблое место, чудом вылезли назад сухими. Времени потеряли часа два минимум. Силёнок, сколько потратили, чем их измерить? По осоке да по канавам лазить с тяжеленными рюкзаками. Дурная голова ногам покоя не даёт. Делать нечего, скрепя сердце выползли на центральную грунтовку, там, где с неё на море сворачивали.
Стыдно было идти обратно возле лесной охраны. Поэтому настырно пытались прорваться к мосту напрямую. Возле конторы лесничества не кого. Время рабочие, люди трудятся на благо партии. Каждый вкладывает свою лепту в приближение коммунизма. Двое подростков ещё не чего не вложили, а только взяли и этим отодвинули приближение коммунизма. Не куда они не денутся, придёт их черёд. Успеют, наработаются на благо партии, а коммунизма так и не увидят.
Попробуй в стране, где так вольно дышит человек, не позанимайся общественно полезным трудом на благо партии и отечества. Угодишь туда, где тебя заставят пахать. Ребята не против физического труда. Они хотят трудиться, только на свое благо, а не на благо партии и отечества. Так что надо прятаться на речку Хохловку. От трудов двух товарищей на свое благо, будет большая польза обществу. Они будут поставлять сельхозпродукцию, мясо. Партии от их деятельности пользы не будит. Потому что две кулацкие рожи, все деньги от проданного мяса будут класть в свой карман.
Отсюда следует, что Тимохины думки, мечты, чистейшей воды антисоветизм. Если всё получится, то он станет врагом народа. Даже не смотря на то, что будет поставлять этому народу мясо! Да и сам народ, будет жрать мясо, выращенное его руками, и говорить, да, таких кулаков к стенки надо ставить. Хорошо, что до этого не додумался в свое время.
В кулацких дневниках рассчитал буквально всё! Что нам стоит дом построить, нарисуем, будем жить. Одного только не рассчитал, даже не задумывался. Как, где реализовывать плоды своих трудов? Было бы чего продавать, пока рано думать о реализации. Зря так думал или вообще не думал о реализации. Самый щепетильный, главный вопрос остался, не решен, он даже не затрагивался.
***
Товарищи вернулись на исходную позицию, на точку прибытия. Как два бумеранга сделанные из дерева дуба! От деревянной зелённой будки именуемой остановкой, вниз по течению Очепухи пошла раздолбанная, малоезженая дорога. Свернули на грязевой тракт, надо быстрей скрыться с глаз долой. Три часа маячат на видимости моста. Ох, и дорога! Да какая она малоезженая? По дороге можно проехать только на гусеничном тракторе. Глубокие лужи, жидкая глина по колено. Ноги с трудом отрываешь от так называемой дороги. Вот это детки попали!
Добрались до развилки дорог. Более грязная, жидкая дорога, пошла вправо, держась берега реки. Очепуха сразу от моста начинает забирать к югу. Пошли по более-менее сносной дороге, влево, в небольшой массив ельника. Хоть на этот раз, не знавши, угадали правильный путь. Скорей добраться до леса, сделать большой перекур, чая попить.
Оказалось, что в таких местах чай не пьют, в ельнике местное кладбище. Интересно как сюда покойников доставляют? Только трактором, пятьсот метров от остановки сплошная грязь. Можно списать на распутицу, весна в этом году поздняя. На Сахалине июнь месяц весна, затяжная весна на острове. Снег за место дождя, в конце мая, в начале июня не в диковинку. Сбросили мешки, сами упали на разбросанный свежий лапник, рядом с новой могилой.
– Ну и пенёк, это же надо столько времени впустую угробить. Чуфанить охота.
Тимоха вытащил с рюкзака обыкновенный, большой механический будильник, в пол кило веса. – Три часа прошло, как приехали.
– За три часа прошли полкилометра, ну и пенёк. Ну что, чуфанить будим?
– Не будим же на кладбище жрать, а вдруг кто ни будь…
– Вылезет из могилы? Так ведь светло, они обычно по ночам вылезают, – Шурик перебил товарища главнокомандующего.
– Вдруг кто ни будь, пойдёт через кладбище и увидит, что двое сидят у могилы, чего-то жуют, а из рюкзака черенок лопаты торчит!
– Ну и что? Подумаешь, напугаются, – Шура рассмеялся.
– Я Шурик не трус, но я боюсь, покурим и вперёд. Не люблю такие общественные места.
– Ты, по-моему, вообще не какие общественные места не любишь. Лично я покойников не боюсь.
– Как говорит мой папаша, бояться нужно живых. А от покойников, не какой опасности, потому что человек покойный, ушёл на вечный покой. Но ночью, я по этой дороги все равно бы не пошел.
– И я бы тоже, утонули бы в грязи, что в болоте.
Тимоха поставил будильник на час дня, положил его в коробку и в рюкзак. – Как раз через час зазвенит, станем на обед. Думаю, ещё часок продержимся, да?
– А куда мы денемся? Ну что, потопали дальше.
Массив ельника не большой, дорога на кладбище закончилась. Пошли по сухонькой, хорошенькой тропке. После разбитой, глинистой дороги, любая сухая тропка покажется хорошей. Прошли небольшой овраг, по дну ручеёк бежит с чистой прозрачной водичкой. Напились вволю, за три часа пропотели здорово, попить негде. В Очехе вода грязная, река глину несёт. Полсотни метров по тропинке, вышли на дорогу, с которой в ельник свернули.
Прямая, что нитка, дорога пошла на север, впереди тягун километра в полтора. Примерно в километре, с левой стороны дороги стоит один единственный дом. По правую сторону, в пятнадцати метрах обрыв. Внизу прибрежная полоса шириной метров в тридцать, море шумит, бьется о берег.
По тропке обошли огромную, длинную лужу, пятидесяти метровый участок проезжей части под водой. Дальше тракт сухой, начался тягун. Сначала показалось, что дом не жилой. Вскоре заметили дым с печной трубы. Летом средь бела дня топить печку? Погода что осенью. По небу гонит тучи, иногда ненадолго показывается солнышко. Как бы успокаивает, мол, не бойтесь, здесь я, скоро буду. С моря тянет свежий ветер, тянет не прерывно. Если бы не молодая зелёнка по обочинам дороги, точно осень. А если бы не тяжеленные рюкзаки, ребята давно бы замерзли.
Дошли до дома на отшибе. Изба хорошая, большая, огромный ухоженный огород. Женщина копается на грядках, мужчина возиться во дворе.
– Шурик, спроси у мужика правильно ли на Долинку идём, – Тимоха стесняется спрашивать, он начинает волноваться и заикаться. На языке врача логопеда, это называется страх речи. Не приятная штука, с годами страх речи притупится, но не когда полностью не исчезнет. В детские, юные годы сильно страдал от этого дефекта.
– Здравствуйте! – Шура поприветствовал мужчину. – А мы правильно на Долинку идём?