Записки сахалинского таёжника. Зимний экстрим. Книга первая
Шрифт:
Приписали всё корейцам, которые балуются опиумом. По русским понятиям опиум наркотик, а не лекарство. После этого случая, корейцев сровняли с горцами. Как что, так сразу за кинжал и по горлу! Как только сообщили в СМИ о коллективном побеге. Народ сразу вспомнил порезанный отряд октябрят, и пошло и поехало. Десять человек продвигаются на юг, по тайге, оставляя за собой горы трупов.
Беглецы сами дали повод, одного своего товарища зарезали вблизи выхода с подземного хода. Последних трёх человек задержат в конце сентября, не далеко от города Корсакова. Почти за два месяца скитанья по тайге корейцы некого пальцам не тронут, кроме картошки с совхозных полей.
Ребята просидели в бамбуке с полчаса, надоело.
– Димыч, пойдём, сходим, посмотрим? – предложил Тимоха другу. – Они, наверное, всё-таки верхом прошли, нас не заметили.
– А как обратно пойдём? – спросил Андрюха.
– Нужны мы корейцам этим, у нас не самолёта, не парохода.
Два разведчика вылезли на тропу, крадучись, согнувшись, пошли вперед, смотря в четыре глаза наверх. Между ёлок мелькнул синий цвет. Разведчики, было, хотели на тропу падать и ползком в бамбук, присмотревшись внимательней, рассмеялись! Между деревьев мелькает небо синие. Небо не мелькает и деревья на месте прочно стоят. Когда идёшь, кажется, что небо мелькает между деревьями. Да, права пословица – у страха глаза велики!
Тимоха засвистел, – Эй! На барже, вылезай. Ну, ты Андрюха и очкун! Трепло!
Ребята вылезли на тропу, подошли к разведчикам.
– Вон, смотрите, сколько корейцев в синих рубахах, – Тимоха махнул рукой на отрог.
– Да мне показалось, что человек бежал, – стал оправдываться Андрюха.
– Креститься надо когда, кажется, напугал всех и время сколько потеряли.
– Ты Тимоха потише кричи, вдруг медведь услышит. Время потеряли, ты же сказал, что почти пришли.
– Андрюха, завязывай пацанов пугать, то корейцы то медведи. Лёха сказал, что косолапые все внизу, рыбу жрут или ждут, вперёд!
***
За полчаса добежали до ручья, где Тимоха впервые рыбачил на речке Браконьерке. От родного двора, до развилки потратили четыре часа с небольшим. Тридцать минут можно смело убрать, когда в бамбуке прятались. Корче, дошли до Браконьерки за три с половиной часа. По пути осмотрели вторую стоянку и поняли, что здесь делать нечего. В округе не одной сухой палки дров. Надо самим делать стоянку. На этот раз в речки горбуши хватает, но не кишит. Перешли на правый берег, в ельнике сделали базу.
Подчистили площадку, костерок, рогачки. Тем временем Димыч с Олегом добыли четыре хвоста, четыре самки. Парниша выпотрошил рыбу, порезал на куски, забросил в ведро, повесил на огонь. Принялся делать икру, он специалист в данном деле, три раза делал икру пятиминутку! Все сидят уху ждут, внимательно смотрят, как старший товарищ колдует над икрой. Сморят и учатся. Варево готово, стынет, на костре доходит водичка под чай. Икру схарчили в момент, раз и нет икры. Разумеется, икру кушали ложками. Там-то икры было, кот наплакал. С этой икры сложно сделать бутерброд, ни кто и не пытался делать бутерброд.
– Ты Тимоха перец в уху сыпал? – спросил Андрюха.
– Пол ложки насыпал, кому мало будет, пусть добавляют себе в чашку, – с детства перец не любит. Потому что отец, одно время, чуть ли не насильно заставлял кушать перец, чтоб зимой не мёрзнуть и не болеть. Что сделаешь, не повезло ему с отцом!
– Пол ложки на ведро, это разве поперчил! Вот у меня дед, на чашку ухи сыпет ложку перца, – сказал Славик.
Ну, зачем он это сказал, к тому же солгал? Ложку перца на чашку, это не преувеличил и даже не солгал, а грубо наврал!
– Слава, мы по круче твоего деда, скажи Димыч? – проговорил парниша, держа в руке почти полную пачку чёрного молотого перца.
Димыч махнул головой, мол, давай делай вещи. Тимоха сделал, ни кто и сообразить не успел, как он у всех на глазах бахнул в ведро с ухой пачку черного молотого перца!
Ребятишки покушали рыбы, юшку кушать не возможно. Главное все молчат, косятся на Славика, как будто это он засыпал пачку перца в ведро. Нельзя было перед Тимохой хвастаться своим дедом насчёт перца. Не надо было так грубо врать. Сказал бы чайную ложку перца на чашку, всё равно много!
– Наловим рыбы, ещё ухи сварим, – сказал Тимоха.
– У тебя что, ещё пачка перца есть?! – спросил Димыч.
– Нету. Андрюха, у тебя же есть пачка перца. Что молчишь?!
– Спасибо, перчить сам буду.
– Димыч давай заберём у него перец? Сварим второе ведро, одного мало. А без перца какая уха?
– Шиш вы заберете, нас четверо.
– Я не понял! Нормальная уха, можно было ещё поперчить, да Тимоха. А ты Андрюха перец зажал.
– Ну, зажал. Пацаны, это рыба здесь такая горькая. Андрюха у тебя какой перец, черный или красный, покажи пачку?
– Синий!
– Синий? Новый какой-то. Особо острый, да?
– Нет, особо тупой! – сосед злой, потому что голодный остался.
Короче дошло до того, что Андрюха спрятал пачку перца. Второй раз парниша так бы не поступил. Побаловались и хватит. Он тоже кушать хочет. Шутка хороша, когда свежая. Правда, за такие шутки в речке топят, но он здесь главный и Димыч с ним заодно.
Маленькие браконьеры напились чая от пуза, с хлебом, с пряниками, с печеньем, с домашними бутербродами. Покушать взяли дня на три, как обычно.
Преступили к рыбалке. Димыч, Олег и Вовка пошли вверх по речки. Тимоха, Андрюха и Слава пошли вниз. Мелких длинных перекатов в верховьях фактически нет, ямка на ямки. Слава одной рукой лупит дубинной как двумя руками. Ребята с двора не замечают что у товарища одна рука. Он младший, но равный, это сильная психологическая поддержка.
Маловато рыбы, горбуша дюже прыткая, мясо почти красное. Приходиться, выгонять горбушу с ямок, где удар дубиной малоэффективен. Затем бегать, гнаться за рыбиной, лупить дубиной направо и налево. Брызги стоят столбом, крик, смех, десять минут, рыбаки мокрые до нитки.