Записки сахалинского таёжника
Шрифт:
— Гонят они! По рассказам, на Бахуре медведи — кишат, в вот лично я ни одного не видел.
— Колёк, ты — не все. На Бахуре медведей полно, но, повторяю ещё раз: мишка не дурак!..
До темна сидели под навесом, разговоры вели. Саша пошел спать в палатку, Колёк с Вальком расположились возле костра.
— Так, товарищи, сильно не кочегарить!
— Тимоха, ты и здесь дрова экономишь! У тебя же штабель огромный! — прокричал с палатки Саша.
— Сейчас кто-то договорится! Тебя вообще не касается. А штабель не огромный — небольшой штабель. При сильном огне может навес прогореть! Да при сильном огне теплей не будет, а вот ожоги можно получить и одёжку попортить. А тебя я, Саша, наверное, ночью придушу по-тихому! Ты видал «Кавказскую пленницу»? — Вот и поплывёшь в спальнике!
— Спальника не жалко?
— Это чужой спальник. Был бы мой — хрен бы я его сюда принёс! К тому же — с нуля мешок.
Залез в палатку, упаковался в спальный мешок.
— Всё, отбой в Вооруженных Силах СССР!
Уже семь лет нет СССР, но привычка вот так говорить на ночь глядя останется на всю жизнь. Даже когда парниша один, — сам себе говорит. А ведь не был в Вооружённых Силах СССР. Нет никакой ностальгии, просто понравилось выражение, попало на зуб и зацепилось на этом зубе навсегда.
Поднялся с рассветом, народ дрыхнет. Будить не стоит: на речку после обеда. Колёк с Вальком так кострище обняли, что придётся разбудить. Надо чая испить. На завтрак осталась горелая рыба, — не жареная, а именно горелая!
— Колёк, ты в строну отодвинься, — он тоже жаворонок, но полночи играл в сову: парниша изредка просыпался, слышал приглушенный говор и видел мерцания пламени.
Подживил огонь, углей много. Сделал чай, брат сразу поднялся, за ним и Валёк встал.
— А что вы полночи не спали?
— Да сидели, базарили.
— Ну, я понимаю: десять лет не виделись, всё наговориться не могли!
— Тимоха, если бы десять лет не виделись — мы бы долго не разговаривали, не о чем было бы говорить. Чем заниматься будем?
— Ласты парить! Дрова будем пилить, — за ночь сожгли полштабеля, как в лютый мороз.
— Какой «полштабеля»? Сейчас наговоришь!
— А ты, Тимоха, оказывается жадный!
— Ты, Валёк, только понял? А, ну да, Тимоха сам говорит: хочешь узнать человека — тащи его в тайгу.
— «Парня в горы тяни, рискни»! Эй, в палатке! Время пребывания в отеле вышло. Через полчаса счёт пойдет на втрое ведро икры!
— У тебя разве не посуточно?
— Нет, только на двенадцать часов.
Саша вылез с палатки:
— Что ты спать не даёшь?
— А ты что, не выспался? Это вон они полночи: «бу-бу-бу» да «бу-бу-бу».
— Саня, не отрывайся от коллектива! Сейчас лёгкий, быстрый завтрак, и Тимоха гонит нас на лесоповал. Он замерзает, а дров — кот наплакал!
— Это вы ночью замерзали. Пойдёт основная рыба — не будет времени дрова пилить. И я не буду таскать икру сырцом, не вижу смысла.
— А зачем сырцом таскать? Ты стан такой классный сделал.
— Валёк, вон, объясни своему корешку, он упёрся и ни в какую!
— Да, тоже думаю, что надо здесь на месте икру готовить, — сказал Саня.
— Начнётся массовый ход — готовьте икру. Я пас, я буду ловить рыбу да таскать икру. Не люблю с икрой возиться.
— А я, Колёк, прямо тащусь, сидя на грохотке, кайфую!.. Любить что-либо делать — это извращение. Есть такие слова как практичность, выгода: мы будем затрачивать меньше физических усилий, а получать будем больше.
Позавтракали, не спеша занялись заготовкой дров. Тимоха на ножовке, Колек топором машет, Валёк с Сашей складывают дрова в штабель и ходят по лесу собирают мелкий сушняк, хворост. До обеда поработали неплохо: гора хвороста, раскидали и сложили две сушины. На обед сварили вермишели с тушенкой.
— Ну, ты, Тимоха, и работаешь ножовкой! — Что бензопила. Я всего чурбак отпилил — у меня чуть руки не отвалились.
— Саня, ты так рьяно взялся пилить, и на половине пропила здох!
— Тимоха, он посмотрел, как ты пилишь, и подумал, что такая ножовка сама пилит, только придерживай! Вот и решил тебе класс показать!
— Никакой я класс не показывал, просто попробовал. Ножовка отлично пилит, но долго. Одному столько напилить — это уму непостижимо! Стол и тот с толстых чурбаков.
— Везде нужна сноровка и тренировка. А третью сушину надо раскидать.
— Тимоха, ты с Кольком оставайся. А мы с Вальком пойдем раньше. — К вашему приходу мы уже наловим рыбы.
— А ты, Саня, не заблудишься?
— Что ты, подкалываешь? Где здесь блудить, я что — первый раз в лесу? На тропу вышел и пошёл, а по такой тропе и слепой пройдёт.
— Слепой-то пройдёт, а вот слишком умный может не пройти, может заблудиться!
— Котелок там же лежит?
— Нет, Саня, котелок лежит в полукилометре выше, напротив ямы, где я вчера рыбачил. Объяснять не буду, где котелок, — всё равно не найдёшь. Да надеюсь, с голода подохнуть не успеете, мы придём с котелком и спасём вас. Стоп, тот котелок мал для четверых, его под чай пустим. Забирайте вот этот, — дал пятилитровый котелок. — Значит, Колёк, спешить не будем, с голоду они не помрут!..
После обеда двое рыбаков, пошли вниз. Два брата-акробата раскидали сваленную до обеда третью сушину. Вставил в рюкзак короб, бросил чайные дела, — побежали на рыбалку.
На аквариуме сделали перекур. В яме не видно рыбы, но она там есть! Глядя на яму, создается впечатление, что Тимохина мечта о гранате сбылась, но в не его исполнении! Вода мутная, на поверхности плавает много мусора. На берегах ломаная зеленка. Вот это рвануло! — Наверное, бросили противотанковую гранату!
— Вот урод! Да они здесь минимум пару часов угробили!..