Записки судмедэксперта
Шрифт:
– А мы вам не мешаем?
Генерал в ответ хмыкнул:
– Это я вам мешаю. Как идёшь домой – дежурные при виде генеральской формы орут как полоумные, весь первый этаж «смирняют». Слушай, что-то мы с тобой, брат, заболтались. Свадьба в конце концов, пора тебе возвращаться к исполнению своих свидетельских обязанностей – ну там свидетельницу танцевать, балагурить, тосты говорить… И не сиди ты, как на госэкзаменах! Что, генерал не человек? А человеки на свадьбах веселятся. Значит так – хлебни-ка ещё моего коньячка, и пошли в зал.
Через неделю после этой свадьбы стоял я в наряде по курсу. В тот день заступил дежурным по Факультету один прапор с курса годом старше. За «добрый»
Пятнадцать секунд, и Рекс взлетел на наш этаж – быстрее, чем мой дежурный от толчка до двери добежал. Морда красная, от злости скулы ходят: «Дежурный, останетесь на этаже, мне нужен этот курсант на продолжительное время для уборки внизу».
Игорёк пытался меня отмазать, но Рекс пригрозил нас всех в конце смены с наряда снять и «паровозом» на следующие сутки опять поставить «за прямое оскорбление прямого начальника». Ну типа, как же так – я аж прапорщик, а вы – говно.
Заставил он меня полы на первом этаже мыть. В общем дело не хитрое, при сноровке за двадцать минут управиться можно. Да как только я этаж домываю, он берёт подошву сапог своих извёсткой мажет и по мокрому полу ходит (как назло там что-то подбеливали, и извёстка в его конуре стояла). А вот уже отмыть извёстку!.. Как не стягивай воду, но как высыхает, так пол в белых разводах. Короче, кто мыл – тот знает. Ну мне делать нечего, всё равно всю ночь мудохаться. Уже я этаж раза три промыл, смотрю Дед Дерябин в спортивном костюме на другом конце коридора за мной внимательно наблюдает. А мне с чего-то ну такой неудобняк стало, вроде как я чем-то постыдным занимаюсь. Пока расстояние было порядочным, я делал вид, что генерала не замечаю, а как домыл до него – ну что дальше притворяться, мы ж вроде знакомы. Поднимаю голову, вижу – генерал смотрит на меня и улыбается.
– Привет!
– Здравствуйте, Илья Иванович. Ой… Здравия желаю, товарищ генерал-майор!
– Ладно, ладно… Давай без титулов, я ж не в форме. За что это он так тебя?
– Да вроде как обозвал я его. Случайно, хоть и нехорошо, за глаза получилось – трубка на телефон не легла… Ладно, товарищ генерал, мне мыть надо…
– Да подожди, ты! У Рекса к утру упадёшь.
Тут у меня швабра из рук выпала и челюсть отвисла:
– Как вы сказали, у Рекса? Я именно так его и назвал.
– Да так все его называют. Вообще-то я стараюсь жить незаметно, но уж героев Факультета знаю, тут, как говорится, кто мало говорит – тот много слышит. Давай, пойдём ко мне чай пить, а то вот я старый стал – бессонница мучает, а до всяких снотворных-седативных не хочу привыкать. Честно сказать, я в дела Факультета ещё ни разу не вмешивался, но попробую тебя на пару часов освободить – и генерал пошёл в стекляшку дежурного.
Через минуту я сидел в генеральской комнатушке – в точно такой же, в какой жил сам, только я ещё делил её с тремя подобными организмами. Конечно, обстановка у Дерябина отличалась от нашей – книжные полки до потолка, вешалка какого-то диковинного дерева, дубовый стол, небольшой сервант с набором красивой посуды. Там же стояла и обычная курсантская кровать со стандартным постельным комплектом и даже заправленная абсолютно
Генерал похвастался своими заварочными чайниками. По его словам, это лучшие в мире чайники. Для зелёного чая – китайские, из сычуанского фарфора с плетёной ручкой сверху, а для чёрного – индийские из стерлинга (сплава серебра с никелем) и эбонитовой ручкой сбоку. Чайники оказались подарками учеников-азиатов с 5-го «импортного» факультета. Генерал заварил какого-то экзотически-ароматного чая, разлил по чашкам, в каждую бухнул по доброй ложке коньяку (самого обычного «Самтреста» три звезды). Себе взял кусок сахара, но в чай не положил, а положил в чайную ложку, залил вонючей валерианкой и морщась отправил в рот.
Почему-то мне стало абсолютно ясным душевное состояние этого деда – на предсознательном уровне пронеслись подобострастные лица молодых хирургов, шепотки умудрённых коллег за его спиной с немыми вопросами – «а не пора ли, генерал, на покой; уйди – нам свежий старт нужен», и его собственная чудовищная тоска и одиночество, сродное тому, что называют «одиночеством в толпе». Генерал с полчаса пытался создавать видимость диалога, якобы интересуясь нашей учёбой, но было видно, что это дань вежливости – то, что надо ему, как профессору академии, он прекрасно знает и без моих комментариев. Затем дед пустился в воспоминания. Рассказывал много и интересно – жаль сразу не записал, а сейчас, через четверть века, разве упомнишь!
Но одна вещь мне врезалась в память намертво. Далеко за полночь дед Дерябин наконец подустал, и я понял, что пора идти домывать пол или, если Рекс изменил свое решение после генеральского визита, спать. Я поблагодарил генерала и встал из-за стола. Генерал тоже встал и задумчиво посмотрел на настенный календарь:
– Подожди минуту. Слушай, ты можешь мне сделать маленькое дело?
– Ну, постараюсь. Только мне в город выход не скоро – я «залётчик», нарядов полно ещё, – отвечаю извиняющимся тоном.
– Да не надо никуда выходить. Дел-то, через Боткинскую перейти! Я бы не просил, да завтра учёный совет аж на пять вечера назначили – скорее всего опять допоздна затянут. Своих же просить не охота – опять судачить начнут… И ведь ничёго по сути не надо! Надо проторчать с шести до девяти перед кафедрой и дождаться прихода странного человека с ведром цветов. Быть снаружи, в здание не заходить. Ну а вечером ко мне сюда прийти и описать, что видел. Да не бойся ты, не шпионаж это. Если он завтра придёт – ты не ошибёшься, сразу его узнаешь! Так, задание понятно? Тогда после девяти жду с докладом, а в награду я тебе расскажу одну интересную историю. Ну всё. Спокойной ночи!
Я вышел из генеральской комнатушки. Заглянул в «банку» к Рексу – тот шумно храпел, развалившись на кушетке. Конечно же будить я его не стал и быстро прошмыгнул к себе – похоже, моё наказание на сегодня закончилось.
На следующий день к назначенному времени я был перед клиникой военно-полевой хирургии. Жду. Вот уже наш старшина Абаж-Апулаз погнал курс на вечерний выпас – на ужин, где рыба плюс картошка-пюре, день в день третий год без перемен. А «скотопрогонная тропа» – это прямо-мимо-возле меня, тысячу раз хоженый маршрут. Чтоб меня не заметили, я спрятался за Боткиным, перемещаясь вокруг памятника по мере прохождения курса. Вскоре я понял, что мёрз не зря.