Записки танкиста. Моя французская сестра
Шрифт:
А здесь Сташ с моста на танке грохнулся… Я улыбаюсь, и напряжение начинает спадать.
– –
– Чтобы пройти колейный мост нужно двигаться так, чтобы средина левого тримплекса проходила по воображаемой линии, находящейся 25 сантиметров левее правого обреза левой колеи.
Бля… Я это в жизни не запомню! Переглядываюсь со Сташем – русские только мы с ним, для остальных, узбеков, таджиков, тувинцев, это, вообще, просто пустой набор звуков. Похоже, старлей задумался
– Азимов, ты понял? Повтори!
– Ехать… тримплекс слева… эээ… справа…
Дальше Азимов буксует.
– Индев!
– По воо.. по ваа… варжаемой! Линией!
Сташ шевелит губами – пытается осмыслить этот бред.
Лейтеха не сдаётся. Он рисует «воображаемую линию» на земле, после этого идёт по ней до моста, руками изображает рычаги танка.
– Чо тут, блядь, сложного?! Вот левый тримплекс! Вот его середина, на ней черточка вот, – в руках у него появляется оптический прибор с ночным видением, – нужно совместить линию и черточку!
– А что, нельзя просто головой покрутить и выровнить танк на глаз?
Сташ умеет водить машину! Круто! Я не умею!
– Какой покрутить! Ты же в танке по-боевому, люк закрыт! А как на мост заедешь, все! Только, сука, кусочек неба в тримплексах!
Узбеки шумно объясняют друг другу, что такое средина левого тримплекса.
Лейтеха машет рукой, хер с ним!
Ещё раз пробегает до моста широко расставив ноги.
– Короче! Ваши яйца должны ехать по этой полосе!
О! Коротко и понятно! Сразу бы так!
– Азимов повтори!
– Ваши яйца, тарищ старший лэтенант, посередине левого тримплекса…
Мы со Сташем ржем, остальные не поняли. Лейтеха в бешенстве!
– Кто первым хочет?!
Я перестаю смеяться и делаю полшага назад. Узбеки пытаются слиться с пейзажем. Танк рявкает и заводится, инструктор нехорошо смотрит на нас и, улыбаясь, перебирается с водительского места на броню.
– Я! – говорит неожиданно Сташ, и у меня открывается рот.
Одобрительно хлопаю Сташа по плечу – молодец, давай! А про себя хочется добавить, царство тебе небесное, выскочка несчастный!
Сташ погружается в люк механика, но голова остаётся торчать снаружи, танк на Длинного, явно, не рассчитан.
– Нагнись! – кричит ему инструктор, за ревом двигателя не слышно, но я читаю по губам.
Крышка люка закрывается, похоже, колени Сташа сейчас где-то в районе ушей. Танк взрёвывает и рвёт с места, как-то слишком быстро, при этом подозрительно виляя. Наверное, это Сташ пытается яйцами проехать по воображаемой линии. Хочется закрыть глаза и сказать – ой, бля…
Все происходит быстро, Т-55 взлетает по двум узеньким колеям, проезжает ещё пару метров и с грохотом падает с тренажера. Двигатель глохнет. Открывается люк и появляется голова Сташа. На лице удивление и испуг.
На ум приходит Гагарин и его посадочный модуль, правда Гагарина вряд ли так материли и, наверняка, не били кулаком по шлему, в остальном сцена похожа.
– –
Вот
– Я так понимаю, спать нам сегодня уже никак, – зевает Алгис, – ну что, на танкодроме был кто?
– Никого. А вы где искали?
– Зачем-то по цистернам лазили… Около столовой, они там пустые стоят, вроде прятался там кто-то внутри, тарелка, котелок…
– Китайцы?!
Уже светло, часов у меня нет, но похоже часов 6 утра. Офицеры вышли на середину, полкан им что-то говорит.
Лейтеха трусцой бежит к нам.
–Так, бойцы! Это не китайцы, войны не будет!
Ух ты, ёбт! А я уже настроился.
– Часового расстрелял ваш товарищ, боец с седьмой. Он два дня прятался на территории столовой, еду ему носили с наряда… Автомат ему нужен был, похоже. Сейчас дороги на Владик перекрывают…
Нормально служба проходит! Несколько недель назад был уже труп, часовой застрелил пьяного прапора. Все, в принципе, по уставу сделал, с предупредительным… А у прапора огурец в кобуре оказался, закусывал он им что ли…
Потом объявили, что подорвались двое – ПТУРС разбирали идиоты, но это не у нас… В соседней части.
Теперь это… Двое курсантов служат в одной роте, наверное, знают друг друга, по имени уж точно. Бред какой-то! Зачем это?!
Гремя автоматами, мы поднимаемся в казарму, теперь возбуждение прошло и хочется спать. Ну и есть, есть все время здесь хочется.
– А я его знаю, он с нашей роты, – меня догоняет Валера, он тоже студент, кажется, как и я, спецпризыв, – этот, которого ищут – из третьего взвода, нормальный пацан, с Владика призывался.
– А часовой тоже ваш был?
– Ага, часовой – с первого.
Значит, я был прав, они знали друг друга.
Спать не дают, зато автоматы чистить не заставили. Все разбредаются по расположениям, вяло обсуждая новости, до подъема осталось не долго, нужно умыться и побриться.
На следующий день про ЧП с часовым ещё говорили в курилках и столовой, но через несколько дней никто уже не вспоминал про убийство. В армии всегда есть куда пойти и чем заняться.
Дни опять полетели своим чередом. Мы ходили в наряды, осваивали понемногу управление танками, бегали по осенней тайге и часами топали на плацу. Часового отправили домой в цинке.
Стрелка взяли позже, где-то во Владике, нам ничего не рассказывали. Слухов было много, но для меня было важно, что это не китайцы, и войны не будет… А так… В армии смертей хватает.
В конце сентября мы узнали конец этой страшной истории.
Шли политзанятия, и капитан рассказывал про какую-то аварию в Чернобыле. Что-то такое писали в газете, типа, выброс там какой-то радиоактивный был и пожар. Потом силами пожарных и добровольцев всё потушили.
– Товарищ капитан! – тянет руку Алгис, – говорят поймали этого, с седьмой роты, а что было-то? За что он его?