Записки у изголовья
Шрифт:
«Что за сплетня?» — удивилась я.
Вдруг мне принесли письмо от государыни.
«Отвечай незамедлительно», — передали мне ее приказ. Я развернула письмо. На листке бумаги был нарисован большой зонтик, человека под ним не видно, только изображена рука, придерживающая зонт.
А внизу приписано:
С той ранней зари, Когда осветилась вершина На Горе [337] …Императрица неизменно проявляла большое внимание ко всему, что до нас касалось. Вот почему мне не хотелось, чтобы некрасивая сплетня дошла до ее слуха. Все это и позабавило меня, и огорчило.
337
Подразумевается «На Горе трех зонтов…» Императрица изобразила зонт на картинке. Таким образом, письмо представляет
Я нарисовала на другом листке бумаги струи сильного дождя, а внизу добавила заключительную строфу к стихотворению, начатому императрицей:
«Забрызгано имя мое, Хоть ни капли дождя не упало… А вся причина в том, что сплетня сильно подмочена».Государыня с веселым смехом рассказала всю эту историю старшей фрейлине Укон.
232. Однажды, когда императрица временно поселилась [338] во дворце на Третьем проспекте…
338
Действие происходит в пятую луну 1000 г. Собственный дворец императрицы, на Втором проспекте, незадолго перед тем сгорел.
Однажды, когда императрица временно поселилась во дворце на Третьем проспекте, служба двора прислала паланкин с охапками аира для праздника пятой луны и целебными шарами — кусудама.
Молодые фрейлины и госпожа Микусигэдоно тоже приготовили целебные шары и прикрепили их к одеждам императорских детей — принцессы и принца.
Очень нарядные кусудама были присланы из других дворцов.
Кто-то принес аодзаси — лепешку, приготовленную из зеленой пшеницы. Я расстелила листок зеленой бумаги на красивой крышке от тушечницы и, положив лепешку на этот поднос, поднесла ее императрице со словами:
— Вот, подаю «через плетень» [339] .
Императрица оторвала уголок листка и написала на нем прекрасное стихотворение:
Вижу, люди кругом Ловят бабочек, собирают цветы В этот праздничный день. Лишь тебе одной дано угадать, Что таится глубоко в сердце моем.233. Кормилица императрицы, госпожа Таю-но мёбу [340] …
339
В антологии «Кокин-рокудзё» помещена танка:
«Напрасно к зеленым росткам Тянет голову жеребенок Через высокий плетень. Так и моей любви Никогда тебя не достигнуть.»340
Придворное звание, имя дамы неизвестно.
Кормилица императрицы, госпожа Таю-но мёбу, собиралась уехать в страну Хюга, что значит «Обращенная к солнцу». Государыня подарила ей веер. На одной стороне веера было нарисовано много домов сельской знати, озаренных ярким сиянием солнца. На другой — столичные дворцы в дождливый день.
Императрица собственной рукой начертала на веере:
В той далекой стране, Где багрянцем пылает солнце, Обо мне не забудь. Здесь в столице, где нет тебя, Льется долгий дождь, не стихая…Стихотворение полно глубокого чувства. Не понимаю, как можно покинуть такую добрую госпожу! Уехать от нее так далеко!
234. Когда я затворилась для поста и молитвы в храме Киёмидзу…
Когда я затворилась для поста и молитвы в храме Киёмидзу, государыня послала ко мне особого гонца с письмом.
На китайской бумаге китайскими знаками была написана японская песня:
Возле дальних гор Колокол вечерний звонит. Слушай каждый удар. Ты поймешь, как сильна любовь: Это сердце бьется мое.Внизу было написано: «Какое долгое отсутствие!»
Я забыла взять с собой в дорогу подходящую к случаю бумагу и написала ответ на пурпурном лепестке самодельного лотоса.
235. Почтовые станции [341]
Почтовые
Я слышала, что в стародавние времена на «Горной станции» Яма-но мумая [342] происходило много необычайных событий. Необычайное случалось и после. И если собрать все воедино, получится совсем необычайно!
341
На проезжих дорогах были устроены станции, где можно было отдохнуть и получить коней и носильщиков.
342
Местоположение станции неизвестно. Возможно, что говорится о горных станциях вообще, где во время долгого ожидания путники слушали сказки и рассказы.
236. Святилища богов [343]
Святилища Фуру, Икута, «Храм на пути странствия». Святилище Ханафути — «Цветочная заводь». В Храме криптомерии [344] древо это служит знамением того, что молитвы там возымеют силу.
Бог Кото-но мама [345] («Сбудется по твоему слову») исполняет в точности все, о чем его просят. Но ведь говорит старая песня:
О, этот храм святой, Где я молился так неосторожно, На пагубу себе… Грустно, как подумаешь.343
Перечисляются синтоистские храмы (ясиро), посвященные японским богам.
344
У ворот в храм Мива в провинции Ямато росла знаменитая своей красотой криптомерия.
345
Бог Кото-но мама — Исполнял любые, в том числе и необдуманные желания, которые приносили несчастье просителю. Сэй-Сёнагон приводит лишь второй стих танки. В заключительной строфе говорится:
«Теперь стенаньем горьких жалоб Я рощу огласил твою».Танка эта помещена в 18-м томе антологии «Кокинсю».
237. Светлый бог Аридоси [346]
Светлый бог Аридоси. Это мимо храма бога Аридоси ехал верхом поэт Цураюки [347] , когда его конь вдруг заболел. Люди сказали, что разгневанный бог поразил коня недугом. Тогда Цураюки посвятил богу стихотворение, и он, умилостивленный, даровал коню исцеление. Замечательное событие!
Существует рассказ о том, как возникло имя Аридоси — «Муравьиный ход». Хотела бы я знать, все ли вправду так случилось?
346
Светлый бог Аридоси. — В легенде, которая здесь рассказана, сплетены вместе несколько широко распространенных преданий. Это прежде всего легенда об изгнании или умерщвлении стариков. Один из них доказывает свою великую мудрость, и жестокий обычай отменяется. Видимо, с континента было занесено в Японию предание об искусном мастере, который придумал хитрость, как при помощи муравья продеть нитку сквозь спиральный ход в камне. Такую уловку приписывали в Древней Греции Дедалу — мифическому строителю критского Лабиринта.
347
Цураюки — Ки-но Цураюки (859–945) — знаменитый поэт, составитель антологии «Кокинсю». Танка его гласит:
«Как ведать я мог, Что в этом, туманами скрытом, Небе чужой страны Таится незримо для взора „Муравьиный ход“ — Аридоси.»Говорят, в старину жил один микадо, который любил лишь молодых людей и приказал предавать смерти всех, кому исполнится сорок лет. А потому престарелые люди бежали и скрылись в глубине страны. В столице нельзя было увидеть ни одного старого лица. Но жил там один военачальник в чине тюдзё, человек умный и в большой милости у государя. Оба его родителя уже почти достигли семидесятилетия. Ведь даже сорокалетние подверглись преследованию, что же грозит таким старцам, как они? Они были в тревоге и страхе. Но велика была сыновняя любовь в сердце тюдзё! Он не решился отправить родителей в такую даль, где не смог бы видеться с ними каждый день, но втайне вырыл большой погреб под домом, устроил в нем удобные покои и спрятал там стариков. Теперь тюдзё мог навещать их как угодно часто. Властям же и всем прочим он сообщил, что родители его куда-то бесследно скрылись.