Записки звездочёта Сириуса
Шрифт:
– Тебя?
– заколебался Пим.
– Не знаю.
Ник зашмыгал носом и отвернулся.
– Ну чего ты?
– сконфузился Пим.
– Я его попрошу, и он тебя тоже возьмёт.
– Врёшь, - недоверчиво сказал Ник, но всё же заулыбался.
– Чтоб мне на месте провалиться!
– сказал Пим.
– Только надо немного подождать.
– Я подожду, - поспешно сказал Ник.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Попытка к бегству
– Имя?
– Дождь.
– Фамилия?
– Дождь.
– Род занятий?
– Дождь.
Начальник
– Скажите, вы Дождь, да?.. А почему же тогда целый месяц не выпадают осадки?
– И Камер Казематус показал на синее небо, разлинованное решёткой окна в крупную клетку.
– Ну, наверно, потому, - мрачно ответил Дождь, - что я здесь, а не там.
– Вы так думаете?
– опешил Камер Казематус.
– Вас за это могут посадить.
– Куда?
– удивился Дождь.
– В тюрьму, - строго сказал Камер Казематус.
– А я где нахожусь?!
– вскипел Дождь.
– Да-да, - сконфузился Камер Казематус.
– Я это тоже заметил.
Потом, немного подумав, он важно добавил:
– У вас какое-то двойственное положение. Но вас всё равно могут посадить.
– Куда?
– снова спросил Дождь.
– Сюда же, - ласково ответил Камер Казематус.
– У нас был уже подобный случай. Один бродяга тайком проник в нашу тюрьму и просидел в ней целых два года. Народу у нас много - всех не запомнишь. Но мы его в конце концов сцапали. А он говорит: "А у вас тут ничего! Крыша над головой, кровать, кормят регулярно".
– Ну?
– заинтересовался Дождь.
– Судили его за это. Дали три года - и к нам.
– Мне у вас не нравится, - буркнул Дождь.
– Мне, может, тоже не нравится, - с укоризной заметил Камер Казематус.
– Но ваш долг перед страной - сидеть, а мой - охранять. И мы с вами должны выполнять порученное нам дело как можно лучше.
– Правильно, - неожиданно согласился Дождь.
– Нет, неправильно, - сказал Камер Казематус.
– Ваше поведение очень подозрительно. Вы не должны были соглашаться со мной, если хотите заслужить моё доверие. Вам надо было бы выждать лет пять и только потом, ещё года через два, признать мою правоту.
– Отпустите меня!
– вдруг взмолился Дождь.
– Ну хотя бы часа на два!
– Ваша просьба кажется мне неуместной, - обиделся Камер Казематус.
– Я нахожусь в этой тюрьме двадцать пять лет и надеюсь пробыть ещё столько же, если здоровье позволит. А вы здесь без году неделю и...
– Но я должен разыскать одного мальчика!
– взмолился Дождь.
– Он без меня пропадёт!..
– А мы пропадём без вас, - печально заявил Камер Казематус.
– Нет, я не могу отпустить вас на два часа.
– А на полчаса можно?
– робко спросил Дождь.
– Заодно и весь остров полью.
– Тоже нельзя.
– Ах ты тюремная крыса!
– рассвирепел Дождь и замахнулся на него табуреткой.
Перепуганный насмерть начальник тюрьмы выскочил в коридор. Но не успел он захлопнуть дверь, как из камеры с громким жужжанием вылетел Дождь.
– Держи!.. Лови!..
– За крылья хватай!
– А у него их нет!
– Всё равно хватай!
– Лови-и-и-и!..
Надзиратели, сбивая друг друга с ног, мчались по длинному тюремному коридору, а над их головами, под самым потолком, нёсся Дождь. В конце коридора навстречу ему вырастал ослепительный прямоугольник света.
Но вдруг раздался лязг и звон - дверь захлопнулась. Единственный путь к свободе был отрезан.
...Когда беглец был пойман и брошен в темницу, Камер Казематус грустно сказал ему:
– Я с тобой по душам говорил, а ты вон как!.. Летать вздумал... Режим нарушаешь. Если каждый летать будет, представляешь, что получится?!
В этот день по тюремным коридорам ходили надзиратели и прибивали на стены таблички:
ЛЕТАТЬ
ЗАПРЕЩАЕТСЯ
Каждому узнику приковали к ноге тяжеленное чугунное ядро.
– Хотя они и не умеют летать, - сказал Камер Казематус, - но кто их знает... А то ещё научатся!
– И долго жаловался жене, хмуро уставившись в зеркало: - Крысой меня обозвал... Тюремной-то пусть! Но почему крысой?.. Разве я похож?
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Пим едет домой
Когда на небе появлялась луна, Пим бросал тряпку в рукомойник и шёл домой. Пим работал мойщиком посуды в военных казармах. Он и ещё двадцать таких же мальчишек по двенадцать часов в день перемывали горы жирных тарелок и складывали их в высокие пирамиды, похожие на гигантские стопы тусклых чёрствых блинов. В одну из стен моечной был вмонтирован экран наподобие телевизора. Когда по праздникам казармы посещали иностранные корреспонденты, на экране возникали забавные похождения рисованных львов и крокодилов. Ребята в белоснежных фартуках мыли посуду и, затаив дыхание, глазели на экран.
В другие же дни - а таких других дней было триста пятьдесят в году они носили рваные халаты, а с экрана за ними хмуро следил злющий капрал Карапузис. Он сидел в просторном кабинете, пил чёрный, как дёготь, кофе, курил сигары и грозно рычал на мойщиков. Ему было видно и слышно всё.
Сегодня утром солдаты разогнали взбунтовавшихся мастеровых и за это получили праздничный обед из пяти блюд: салат с крабами, бульон с пирожками, мясо духовое с гарниром, банку консервов "Спрут в томате" и четыре апельсина. "Они это заслужили!" - так сказал о своих солдатах генерал Трах Тах-Тах. Поэтому у капрала Карапузиса было отличное настроение, и он отпустил мальчишек домой на целые две минуты раньше.