Запорожская вольница
Шрифт:
Плавни, как правило, располагаются на затапливаемых поймах и в дельтах крупных рек. Мне довелось побывать и в дельте Дуная, рыбачил я и на Днестре, и по Дону путешествовал, блуждая между островками в том месте, где река встречается с морем, и на Кубань судьба забрасывала. В каждом крае свой рай. Однако нигде я не встречал ничего похожего на наши днепровские плавни. Ни по красоте проток и плесов, ни по щедрости берегов, ни по чистоте песчаных пляжей, ни по величавости разливов не могут с ними сравниться другие плавневые уголки. Я уже не говорю про отметины истории, следы в народной памяти, легенды и предания. Речь прежде всего идет не просто о днепровских плавнях, а о «великой плавне» в Запорогах, Великом Луге – плавнях в низовьях Днепра, в его широкой устьевой долине за порогами.
Когда же впервые появилось это название? Русские толковые словари определяют слово луг, как «участок, покрытый травянистой растительностью». Возможно, лугом назвали пойменную долину Днепра из-за травянистых пастбищ, где степняки выпасали скот? Однако, скорее всего, дело в другом. Вспомним песню «Ой не шуми, луже, зелений байраче». Здесь украинское луг обозначает лес
…В летних великолужских плавнях всегда по-домашнему тихо, покойно и уютно. Лодка бежит легко и независимо, будто сама вода несет ее. Мимо проплывают берега. Деревянное суденышко скользит по метелкам тростника, счесывает зеленые кудряшки деревьев, сбивает тонкий сухостой… Ничего не стоит мимоходом потревожить этот отраженный мир. Очень хрупкий он, и, как у искры, коротка его жизнь. Я все время ловлю себя на том, что загребаю сильнее левым веслом и стараюсь держаться подальше от берега. Но все равно, как осторожно ни опускаю весла в воду, от них расходятся круги, которые упрямо ширятся и задевают береговые отражения. Вхожу в протоку. Дальше мелкие озерца и плесы нанизаны на русло, которое когда-то ответвлялось от реки и прочеркивало плавни с севера на юг. Я выбираю тенистый заливчик, «нежно» кладу на борта весла и, сняв среднюю банку, располагаюсь на дне лодки. В плавнях не только вольно дышится, но и легко думается, вспоминается. Первое упоминание нашего плавневого Луга находим в датированной ХII веком летописи, где описывается борьба с лукоморскими половцами Ростислава Рюриковича, который «ехаша в борзе изъездом до Протолчи в Лоузе в Днепрском». Кстати, лукоморские – от луки, излучины – поворота реки (Лукоморье – морской залив. – Примеч. ред.). Именно в районе порогов Днепр поворачивал на юго-запад. Может, Великий Луг – это все-таки не луг, а днепровская лука-излучина, за которой кончались пороги и начинались плавни? Существует и такая версия.
Великим плавневый Луг сделали запорожские казаки, обитавшие на плавневых островах. Недаром запорожцев называли и лугарями, и камышниками. О Днепре, луге и лугах сечевики не забывали упоминать, подписывая различные письма и грамоты: «Войско Запорожское, днепровское, кошевое, верховое, низовое и будущее на лугах, на полях, на полянах и на всех урочищах днепровских, и полевых, и морских». «Великий Луг – батько, а Сечь – мать, вот где надо умирать», – говорили они о своей плавневой родине. Впервые название Великий Луг встречаем в одном из самых ранних памятников казацкого летописания в так называемой Летописи Самовидца (самовидец – очевидец) в 1687 году. Окончательно утвердившись в низовьях Днепра за порогами, казаки превратили плавни в своеобразное государство, за которым в народной памяти утвердилось название Великий Луг Запорожский. Даже официальные рапорты, календари в период расцвета империи отдавали должное громкой истории края, неизменно связывая Великий Луг с запорожским казачеством. Вот строки из Памятной книжки Таврической губернии за 1889 год, составленной Статистическим бюро губернского земства под редакцией К.А. Вернера: «Между Днепром и Конскими водами, от села Царицына Кута до с. Ивановки Мелитопольского уезда тянется на 600 квадратных верст знаменитый в истории Великий Луг (Екатеринославской губернии)… На этом лугу и его окрестностях находилось множество запорожских зимовников, где не раз скрывались и гайдамаки (украинские крестьяне-повстанцы против польского гнета XVIII века – Примеч. ред.). Жители Великого Луга считались самыми храбрыми казаками и славились под именем лугарей. Великий Луг издавна принадлежит Запрожской Сечи. По белградским трактатам 1739 года Конка от устья до вершин была принята границею Крымского ханства, и весь Великий Луг оказался в пределах империи (Российской. В тот период Крымское ханство признало зависимость от России. – Примеч. ред.)».
Трудно сегодня по плавневым лоскутам представить, где точно, между какими именно берегами находился Великий Луг. Однажды мне пришлось в лодке заночевать посреди Каховского моря (искусственное море, образованное на территории древнего Запорожья в целях создания Днепрогэса. – Примеч. ред.). Быстро стемнело. Вода и суша померкли и, потеряв плоть, слились с небом. Вечер остывал, густел – и вот в вышине зажглись звезды. Некоторые мерцали совсем низко, и их можно было спутать с береговыми огнями. В то же время те светлячки, что перемигивались по берегам, казались далекими звездами. Кажется, я находился где-то вблизи Кучугурского архипелага – в самой широкой части моря. Подумалось, что береговые и небесные огни зажглись, чтобы четче обозначить и ограничить огромное плавневое пространство, называвшееся когда-то Великим Лугом. Большая часть его сегодня залита водами Каховки. Однако у берегов долгая память. Они помнят то зелено-голубое великолужское раздолье, в котором суша и вода жили в удивительном согласии друг с другом.
Я спросил у далеких берегов, попытался вслушаться в плеск волн, окинул взором звездный мир вокруг и в вышине. Потом обратился к книгам, авторам прошлого. Что же собой представлял Великий Луг? В каких границах располагался? «От Александровска до Никополя, между Днепром и Конкою (Конскими Водами), находится обширнейший поемный заливной Луг, широкая живописная плавня с множеством речек, озер и островов, тот знаменитый исторический Великий Луг, заветный и священнейший для запорожцев, о котором в памяти и в устах народа доселе живет много поэтичских рассказов и сладких воспоминаний», – так вдохновенно писал о наших знаменитых плавнях епископ Феодосий Макарьевский в своих «Материалах для историко-статистического описания Екатеринославской
По мнению запорожского фольклориста Виктора Чабаненко (автора уникального краеведческого историко-топонимического исследования «Великий Луг Запорожский»), Великий Луг состоял из двух плавневых массивов. Конские плавни протянулись (в основном по левому берегу реки) от острова Хортицы до самого узкого участка Луга между Микитиным Рогом и Каменным Затоном. Нижняя часть Луга, так называемый Базавлуг (Базавлугские плавни, Луг Базавлуг, Великая Плавня) охватывала днепровскую пойму от Конских плавней до острова Скалозубового, находившегося в устье реки Базавлук.
…Где, в каких пределах сегодня Великий Луг? Что осталось от его былого величия? Прежде всего, конечно, память. Пусть в архивах, книгах, старых картах и лоциях. Но всегда рядом, под рукой. «Умному достаточно», – как говорили древние. Еще есть цепочка больших и малых, пронизанных протоками, островов, которые десятка на два километров протянулись вниз по реке от южных окраин города Запорожья и врезались клином в каховское безбрежье. Это и есть тот легендарный плавневый Луг… Пусть его остатки – ничтожно малая часть. Однако именно она очень точно, ярко и значимо определяет природно-историческое лицо края за порогами, его первозданную пограничную сущность, сотворившую феномен запорожского казачества.
Прекрасный, высокий и приютный остров
«Казаки сошли с коней своих, взошли на паром и через три часа плавания были уже у берега острова Хортицы, где была тогда Сечь, так часто переменявшая свое жилище». Именно на этот самый большой на Днепре остров и привел своего главного героя с сыновьями Гоголь. Именно на этом островном пятачке писатель разместил сечевую столицу, именно его связал на века с буйным и веселым Запорожьем. Впрочем, ныне так и называется большой современный город, посредине которого находится уникальный заповедный остров. А как было на самом деле? Что здесь происходило в те далекие лихие времена? Об этом чуть позже. Сначала несколько слов о природе этого удивительного уголка земли.
Было Дикое поле, была Река и был Остров на ней. «Прекрасный, высокий и приютный», как говорили о нем путешественники. Вспоминаю одно летнее утро. Белесые волокна тумана повисли над озером. На черной воде ни всплеска, ни морщинки – тихо в утренних хортицких плавнях. Между метелками тростника краснеет солнце – жарким, веселым будет день! На суке старого осокоря примостилась серая цапля. Застыла, не шелохнется, будто век здесь сидит – на фоне светлого неба она похожа на сухую причудливо выгнутую ветку. Вдруг птица дернула клювом. Внизу, возле зарослей камыша, раздалось чавканье, сопенье, потом скрежет и хруст. Огромный вепрь (кабан. – Примеч. ред.) медленно и степенно вошел в воду и стал переплывать протоку… Каждая подобная прогулка по заповедной островной земле, по ее водам, полям и скалам – откровение, восторг, открытие. Кажется, я побывал во всех самых живописных, укромных и отдаленных уголках Хортицы. Спускался в темные скальные расщелины, облазил балки, исходил вдоль и поперек дубравы и сосновые боры, обследовал плавневые протоки. Однако, когда в очередной раз попадаю на остров, не перестаю удивляться этому удивительному природному феномену. Представьте себе, что вы попали в музей, который раскинулся под открытым небом. Экскурсовод познакомил вас с дикими мшистыми скалами, потом их сменили глинистые кручи, через полчаса вы очутились в ковыльной степи, не успели надышаться запахами трав, как перед вами другая картина – буераки, овражно-байрачные леса, потом тропинка нырнула в сосновую рощу, потом пошли дубки, и наконец вы попали в плавни. И все это на сравнительно небольшом пятачке земли, которую можно легко обойти за день… Люди населяли эту благодатную во всех отношениях островную землю еще в доисторическую эпоху. На скалах вблизи северной оконечности Хортицы, названных в народе Три Стога, обнаружены остатки поселений, возраст которых более трех тысячелетий. И на самом острове немало укромных уголков, ущелий и пещер, которые облюбовали древние жители. В глубь веков уходит своими корнями и само легендарное слово хортица. Потому так и противоречивы мнения ученых о его происхождении. Одни считают, что в нем звучит гордое имя Хорса – мифического повелителя Солнца у древних славян, другие – что это отголоски тюркского слова «орт» или «орта», переводимого как средний и связываемого с расположением острова между рукавами Днепра.