Заповедник для академиков
Шрифт:
Лидочка продолжала сидеть на полу, обхватив руками коленки, словно была погружена в гипнотический транс. Словно ее на расстоянии загипнотизировал Алмазов…
Лидочка с трудом поднялась. Пришлось уцепиться за спинку кровати. Надо спуститься к Александрийскому. Если уж ты выбрала себе союзника, держись за него, каким бы беспомощным он ни оказался. Сила женщины в том, что она умеет выбрать мужчину, а потом за него держится. Хочет он того или нет.
Этот афоризм так понравился Лидочке, что она вышла в коридор,
Сделав несколько шагов, Лидочка остановилась, чтобы перевести дух. «Мадам, — сказала она себе, — вы меня удивляете. У вас никуда не годятся нервы. Если бы вас хотели арестовать, давно бы арестовали. Если вы на свободе, значит, они пока не хотят арестовывать. Можно не спешить».
Такое простое объяснение отсутствия Алмазова вдруг утешило Лидочку, она даже остановилась и наконец-то глубоко вздохнула. Хотя объяснение и не обещало хорошего конца, оно давало передышку, по крайней мере обещание передышки.
Может быть, не следует идти сейчас к Александрийскому, ведь за ней следят?.. Но они все равно знают, что Лидочка ходила к Полине вместе с профессором. Кто поднимет руку на такого старого и немощного, к тому же всемирно известного ученого? Им достаточно Лидочки. Да и не знает профессор ничего о кастрюле. Лидочке захотелось закричать так, чтобы они услыхали: «Александрийский не подозревает о кастрюле!»
Лидочка шла, чуть дотрагиваясь до стены кончиками пальцев, чтобы не упасть, если откажут коленки, — не верила она коленкам.
«За мной следят, — напоминала она себе, — а интересно откуда?» Дойдя до лестницы, Лидочка резко оглянулась, ожидая, что из-за угла высунется голова преследователя.
Пусто. Только из докторского кабинета доносятся голоса.
Тогда Лидочка быстро сбежала вниз по лестнице. Снова обернулась. Никого. Преследователи оказались хитрее, чем она рассчитывала.
Не спуская глаз с верха лестницы, Лидочка сделала несколько шагов в сторону гостиной и со всего маха врезалась в рыжую горбунью с мучным в веснушках лицом. Горбунья была в длинном синем халате и держала в одной руке ведро, в другой — серый мешочек.
— Извините, — сказала Лидочка.
— Ты мне и нужна, — сказала женщина. — Я горничная у тебя, помнишь?
— Нет, извините.
Что нужно еще этой женщине? На вид рыжей горничной было лет тридцать, халат ее сверху был расстегнут, и видна была белая шея и верх груди — тоже в веснушках.
— А я тебе и говорю, — сказала горничная. — Из-за тебя я работы терять не намерена. Мне она говорит, давай, говорит, ты по номерам смотри, у нас уже тарелок не осталось, а про вилки и говорить нельзя, последнюю, говорит, сорока в клюве носила. — Женщина рассмеялась, открыв широкий лягушачий рот, полный зеленоватых зубов.
Лидочка инстинктивно сделала движение, чтобы обойти горничную, потому что в словах и действиях
— Простите, — взмолилась Лидочка. — Я вас не понимаю.
— Еще как понимаешь, гражданочка, — сказала горничная, — как если тебе положить некуда, если варить не в чем, то пойди и купи что хочешь, а нет, так и не покупай, а зачем воровать, я доложу директору — ты втрое заплатишь.
— Да пустите вы меня! — Это был какой-то бред — горничная не пропускала Лидочку, покачивалась перед ней — широкое плоское тело перекрывало узкий проход. Лидочка уже решила, что горничная ненормальна, и хотела бежать назад, но та вдруг протянула ей серый мешочек:
— Ты мне три рубля дай, я никому не скажу — мне чужого не надо, мне даже стыдно понимать, как можно чужое брать.
Лидочка послушно взяла мешочек. Мешочек был тяжелым, в нем были какие-то небольшие размером, но увесистые вещицы, словно каменные шахматные фигурки.
— Это что? — спросила Лидочка.
— Не знаешь? — Горничная, будто издеваясь над Лидой, рванула на себя, перехватила мешочек. — Нет, ты три рубля дай, а не то я командиру гэпэушному скажу — он мне спасибо скажет, зачем вы кастрюли воруете.
— Кастрюли?
— Я и говорю — кастрюли. Мне Раиса велела — ты, говорит, по комнатам посмотри, как убираться будешь, отдыхающие наши тоже люди — хорошую кастрюлю не купишь ни за какие деньги, а если у кого найдешь, принеси, я уж сама с ними поговорю. А я у тебя нашла и думаю: ты ведь богатая, а мне каждая копейка на счету…
— Какая кастрюля? — прервала женщину Лидочка.
— Ясно какая, какая под кроватью у тебя стояла. Ты мне трешку дай, я скажу, что кастрюлю на улице нашла, мне чужого не надо, что было в кастрюле — вот оно, бери.
Женщина стояла, протянув руку с мешочком, и вдруг Лидочка ощутила неуверенное и боязливое состояние горничной, которая сейчас рисковала ради трешки.
— У меня нет с собой трех рублей, — сказала Лидочка. — А в комнате есть, если хотите, поднимемся наверх, я вам передам, вы не думайте, я не хотела воровать кастрюлю, мне нужно было куда-то вещи положить…
— Я понимаю, почему не понять, — с готовностью согласилась горничная. — Я подождать могу, мне много три рубля, ты мне рубль дай, и я довольна буду.
— Нет, почему же, я согласна, я понимаю. Но если можно, пойдемте наверх, я вам отдам.
— Мне сейчас не надо, я же верю! — почти кричала горничная. — Ты мешочек возьми, мне чужого не нужно… — Горничная отступала, мешочек тяжело оттягивал руку Лидочке.
Горничная убежала — только тяжело заскрипели половицы.
«Господи, — сказала себе Лидочка. — Наверное, Алмазов выслеживает меня, это провокация… Но отказаться было нельзя — в этом мешочке тайна Полины…»