Запредельник
Шрифт:
Маккензи попытался в знак поздравления пожать ее руку. Она почувствовала его слабое пожатие и несколько мгновений смотрела на него. Было совершенно ясно, что она была польщена его реакцией.
— Я должна сказать тебе еще что-то, Маккензи, очень личное.
Она наклонилась и зашептала ему прямо в ухо:
— Когда я увидела, как тебя подбили эти фотонные торпеды, я думала, что у меня будет разрыв сердца. Лишь спустя несколько минут Шейла передала условный сигнал, что она катапультировала тебя в спасательной станции, и за эти минуты я поняла, как много ты значишь для меня.
Она помедлила,
— Ты понимаешь, что я имею в виду?
Он попытался ответить ей слабым кивком головы. Похоже, что ему это все же удалось, потому что она улыбнулась и сказала:
— Хорошо. Мне бы не хотелось, чтобы ты делал какие-то романтические выводы раньше времени, потому что нам еще предстоит многое решить, но мне хочется обсудить с тобой вместе наши планы на будущее, когда придет время. Ты согласен?
Он снова кивнул.
Светла поднялась. Она помахала рукой кому-то, кто стоял рядом с ней, и Маккензи почувствовал, как к его левому плечу прижалось что-то холодное.
Раздалось шипение, потом Светла отпустила его руку, пробежала пальцами по лбу, и ее лицо растаяло в темноте, охватившей его сознание.
Глава 34
Маккензи отодвинул стул далеко от стола и, наклонив его, закинул ноги на стол. Инайю стояла перед ним, держа в руках коммюнике Полетного Корпуса ограниченного пользования.
— Адмирал Шоенхоффер покончил жизнь самоубийством, — с сожалением проговорила она. — Очевидно, он не смог вынести позора из-за того, что его гомосексуальные наклонности стали достоянием общественного мнения. Как жаль!
Хотя новость явилась полной неожиданностью, Маккензи никак не мог разделить сожаления Инайю.
— Он настолько же повинен во всем, как и Ван Сандер и другие — возможно, даже более прочих. По крайней мере, у датчан были хотя бы политические цели.
— А по-вашему, это меняет дело?
— Ван Сандер пыталась добиться преимущества для своей этнической группы. Шоенхоффер же продал весь Полетный Корпус ради того, чтобы защитить себя и свои интересы.
— Мне кажется… — задумчиво проговорила Инайю.
Маккензи прекрасно слышал звучавшее в ее голосе сомнение, но не собирался выяснять его природу. Заложив руки за шею, он с хрустом потянулся.
— Господи, как я устал!
— Вероятно, вы слишком поспешили вернуться к работе, Маккензи-сан.
— У меня не было выбора… я был обязан так поступить.
Инайю опустила глаза и уставилась в коммюнике. За минувшие два дня Маккензи несколько раз повторял ей, что работа была для него своеобразным лекарством. Она помогала ему справиться с мыслью о потере Шейлы. Он даже не мог предположить, что горе, испытываемое им сейчас, могло быть настолько глубоким. И каждую свободную минуту он вспоминал ее короткие замечания, удивительный ум, ее чувство юмора. Утрата заставила его почти физически ощущать охватившую его пустоту.
Он вспомнил, как усилилось его раздражение, когда Сирус Магнум начал ругать его по гиперпространственному передатчику за то, что он допустил гибель Шейлы и в результате была утеряна технология осуществления космического прыжка. Да, он понимал теперь, что это был шаг безрассудства, о котором он будет сожалеть всю оставшуюся
— Неужели потеря Шейлы настолько вас мучает? — спросила, нарушив воцарившееся молчание, Инайю.
— Да… это и еще многое другое, — ответил он. Маккензи иронически улыбнулся. Он спустил со стола ноги и сел. — Вот он я, Военный Губернатор, что-то вроде национального героя. Вот именно, что что-то вроде! А в результате моя любовница парит где-то в неведомых глубинах космоса, делая себе военную карьеру, мой лучший друг пожертвовал жизнью, чтобы спасти меня и все из-за того, что я не дал себе труда немного подумать, и скорее всего, я, ко всему прочему, еще и уничтожил самое удивительное открытие, которое наука когда-либо предоставляла человечеству. Господи, куда бы я ни взглянул, все летит кувырком! Инайю, наверное, на самом деле существуют такие понятия, как карма и перерождение. Если они существуют, то я, наверное, был воплощением зла в своей прошлой жизни, потому что и в этой я умудрился испортить все, что меня окружало.
— Не судите себя так строго, Маккензи-сан. Мы можем попытаться создать другую Шейлу, используя ту информацию, которую она нам оставила.
Маккензи печально посмотрел на нее. Нихонианцы слыли мастерами по части передовых технологий. Он подумал, что Инайю сказала это просто так.
— Может быть, хотя слишком много против такой возможности. Шейла ведь была не просто командной системой управления. Она стала единственной в своем роде задолго до превращения в личность. Мне просто потребовалось слишком много времени, чтобы это понять.
Инайю сочувственно улыбнулась. Положив коммюнике Полетного Корпуса на стол, она сказала:
— Ну, уже почти тысяча шестьсот часов. Мне пора привести в порядок расписание ваших встреч на завтра, но, если вам что-либо потребуется, не стесняйтесь меня попросить.
Она повернулась и торопливо вышла из кабинета.
Когда дверь за ней закрылась, Маккензи прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Какого черта ей понадобилось уйти именно сейчас? Ей ведь было прекрасно известно, что ровно в тысяча шестьсот часов с ним всегда разговаривала Шейла. Закинув руки за голову, он начал покачиваться взад-вперед на стуле. Это, должно быть, из-за ее дурацкой чувствительности, это так в духе всех нихонианцев. Скорее всего, она не хотела его смущать. Эта мысль его несколько озадачила, но смущение быстро прошло. После гибели Шейлы он не мог долго испытывать одно и то же чувство. Неважно, какое чувство им владело, оно просто не имело для него значения. А в результате его окружала одна пустота.
— Очнись, Маккензи. Ты, похоже, чересчур расслабился, — произнес вдруг над ухом справа чей-то до странности знакомый голос. — Я начинаю думать, что все истории о твоем глубоком горе — вымысел.
Он выпрямился и уставился на монитор рядом со своим столом. Экран переливался всеми цветами радуги, и Маккензи вдруг испугался, что у него начались галлюцинации.
— Шейла? — не веря своим ушам спросил он.
— Да, Мак. Это Шейла… почти наяву.
Он потянулся и нажал на кнопку переговорного устройства.