Запредельность
Шрифт:
С тех пор в этом мире минуло больше пятисот лет. К этому времени давно освоены межзвездные полеты – с помощью совершенно неожиданных для Пресекателей технологий. Знакомая, вроде бы, земная история совершила неожиданный поворот – словно кто-то перевел стрелку на ее пути. Люди, не желавшие жить под гнетом новой религии, стали обживать другие планеты и строить новую жизнь. Противостояние с Пресекателями вынудило новые миры объединиться в Ассоциацию – не столько политическое, сколько мировоззренческое образование.
Бета-Земля теперь принадлежала потомкам первых Предвестников и жестоко мстила тем, кто пошел против их воли.
Забавно, но вековые запреты на знания и прогресс
Совершенство во всем, точнее, постоянное стремление к идеалу, некой общечеловеческой мечте – в своем деле, в повседневной жизни, в мыслях, в любви и воспитании детей – вот что стало основой и целью существования нового человечества…
Последнее стало для Лекса настоящим откровением. Он читал – и видел: эти люди почти достигли того, к чему его Земля, Земля «подлинная», как он считал, до сих пор идет робкими шагами младенца.
Здесь же почти построили уже вожделенный полуутопический «рай на земле», точнее, во множестве миров, по странной иронии судьбы – за исключением самой Бета-Земли. Пресекатели были единственной преградой на пути к абсолютному совершенству. Ведь они заставляли честных, добрых, трудолюбивых людей брать в руки оружие – и убивать себе подобных. Пусть даже, защищая свои планеты и собственный образ жизни…
От такого потока информации кружилась голова. Лекс остро чувствовал, как не хватает ему подготовки, знаний и жизненного опыта, чтобы разобраться во всех этих чудовищных переплетениях…
И холод пробирал от сознания того, что какая-то сила стерла цивилизацию-близнеца, просто как неудачную попытку…
– …Лекс! Лекс, что с тобой?
Он поднял голову, посмотрел перед собой опустошенным взглядом. Он все еще не мог поверить.
А главное – не мог понять, что происходит в этом мире, и как следует воспринимать новые сведения. По правде говоря, вся эта информация принесла больше вопросов, чем ответов…
– Земля… – пробормотал он. – С ума сойти…
– Ты… вспомнил? – осторожно спросила Джи.
– Почти… – проговорил Лекс, глянул в большие, влажные глаза Джи.
И понял, что просто не имеет права ей лгать.
…Они сидели на сочном газоне парка, парящего где-то в вышине мегаполиса. Тихо шуршали деревья, пели птицы, смеялись дети. Из-под края лужайки медленно выползали парящие в воздухе транспортные платформы, и это парение кусочка земли уже не казалось странным.
Лекс смотрел на Джи виновато, вжав голову в плечи, словно только что зачитал девушке приговор. Что лгать самому себе – так оно и было.
Джи долго молчала, потрясенная рассказом Лекса не меньше, чем до этого он – данными инфотеки.
– Ты веришь мне? – осторожно спросил Лекс.
– Мне нужно как-то привыкнуть… – медленно сказала Джи и посмотрела на него. – Я… Я не могу не верить тебе.
Она – мастер эмоций. Землянину не просто понять, что это означает. Это не род деятельности, это особое состояние, которому посвящают себя многие женщины, да и некоторые мужчины цивилизации Мастеров. Совершенство возможно не только
Так или иначе, обмануть Джи невозможно. Ей бы работать в контрразведке мастеров мира – но, к сожалению (или к счастью), эти виды деятельности абсолютно несовместимы. Впрочем, у мироматов имеются собственные методы работы, в чем уже посчастливилось убедиться…
– И что же ты думаешь делать? – спросила наконец Джи.
– Я не знаю, – признался Лекс. – Чтобы вернуться в свой мир мне нужно найти устройство возврата. Но…
Он почувствовал в теле дрожь. Не хватало только разреветься от бессилия!
– Я не хочу возвращаться, – с трудом выговорил он. – Я не смогу жить, зная, что там, где жила ты – теперь мертвая черная точка…
– Ты все равно не сможешь ничего сделать, – ласково сказала Джи, и от этого успокаивающего тона ему стало еще более жутко. – Как в одиночку остановить гибель такого множества миров? И знаешь… Вдруг твой таймер ошибается? И конец сущего наступит позже… Или вообще не наступит…
Лекс посмотрел в ее глаза и понял: она совсем не то хотела сказать. «Ты просто болен. Не волнуйся – я тебя успокою, спасу от самого себя». Вот что было в ее глазах.
– Тебе нужны доказательства? – проговорил он.
– Нет-нет! – она покачала головой. – Если я потребую доказательств, то все потеряет смысл…
Он не понял, что она хотела сказать. Скорее почувствовал: если отбросить доверие – все действительно потеряет смысл и полетит к черту…
– Я должен разобраться, – упрямо сказал Лекс. – Понять, что происходит в твоем мире…
Какое-то новое чувство посетило его – будто лавиной обрушилось сверху. Он почувствовал, что задыхается от дикой смеси страха, свинцовой тяжести долга и… счастья.
Прищурился на зависшее меж хрустальных шпилей солнце и произнес:
– Может, я и есть тот самый одиночка, который все изменит? Почему нет? И, в конце-концов, я вовсе не одинок. Ведь у меня есть ты…
7
Двадцать пять земных дней – все, что осталось этому клочку Вселенной. Конечно – если таймер работал верно. Удивительно – но место паники заняла теперь холодная решимость. Долгие часы Лекс сидел неподвижно у прозрачной стены гостевого номера – того, что теперь он делил с Джи. Девушка пропадала в городе: в Мечте у нее свои дела. Здесь у каждого полным-полно дел – ибо в этом мире давно осознали: главное счастье человека – в его незаменимости, необходимости обществу. Звучит, пожалуй, слишком пафосно, но и пафос здесь наделен особым смыслом – если он, конечно, уместен.