Запрещенная реальность. Том 2

Головачев Василий Васильевич

Сознание в этом полете не участвовало, прочерчивая штриховую трассу смысловых вспышек. Личностью Матвея, его «я» управляло подсознание, и именно оно останавливало падение в прошлое, непостижимым образом внедряя душу Матвея, его сознание, память, интеллект, чувственную сферу в сознание одного из предков…

Он недвижно стоял на склоне горы и смотрел вниз, на расстилавшуюся у подножия горы холмистую равнину. Холмов было много, и располагались они не как попало, а в шахматном порядке, и кое-где на их вершинах еще сохранились грибообразные башни - палеоменгиры, жилища древних разумных термитов - Изоптеров. Один из палеоменгиров был особенно велик и сложен, он, очевидно, принадлежал царской семье Изоптеров, а в его чешуйчато-рельефную стену уткнулся гигантский скелет колеоптера, похожий на танк, собранный из костей. Матвей, вернее,

тот, в сознании которого он устроился тайным лазутчиком, задержал взгляд на скелете, потом достал ктар - бинокль, позволявший перестраивать фасетчатое зрение Инсектов в бинокулярное - людей.

Колеоптер приблизился - жуткое творение природы, задолго до появления человека и его машин для уничтожения себе подобных - танков реализовавшей эту же форму в живых существах. Еще труднее было вообразить, что «танк» - скелет разумного жука…

Окинув взглядом небосвод, Матвей-носитель (в отличие от Матвея-наездника) обогнул скалу и тяжело влез на гигантское шестилапое животное, заменяющее Перволюдям коней. Пока всадник спускался по склону горы на равнину, Матвей-второй осмотрел его снаряжение, и уверенность в том, что его неведомый предок - разведчик, окрепла: всадник был вооружен арбалетом, копьем, мечом, целым колчаном метательных ножей, набором дротиков и плетью с колючим шаром на конце. В случае чего он мог отбиться от небольшой стаи измененных Инсектов или от шайки грабителей, существовавших уже и в те времена.

Тяжелой иноходью шестиног вынес своего повелителя к первому ряду холмов, пошел медленнее. Матвей-первый снова приставил к глазной щели ктар, вглядываясь в покосившиеся башни термитников, но все было тихо, ветер посвистывал в щелях входов, играл текучими струями пыли, шевелил высохшие ленты ползучих растений. Приблизившись к царскому дворцу, всадник спрыгнул на землю, достал арбалет, несколько ножей, какую-то короткую палку с белым навершием и полез на холм. Остановился возле скелета колеоптера, внимательно осмотрел его со всех сторон и шагнул в треугольную щель главного входа во «дворец». Матвей-второй успел заметить пористо-глазурованную поверхность стен башни и понял, что «дворец» Изоптеров когда-то горел. А может быть, перенес термический удар, оплавивший стены, изменивший его геометрический рисунок.

Матвей-первый что-то сделал второй парой рук, обычно прятавшихся под панцирем на животе, и белая нашлепка на конце палки загорелась ядовитым пронзительно-зеленым пламенем, стреляя искрами, как бенгальский огонь. Мимо потянулись крупнопористые, почерневшие, в пятнах лишайников стены коридора, который, дважды повернув, вывел разведчика в тронный зал «дворца». Матвей прошагал к центру зала и поднял выше свой необычный факел. В его неверном свете Матвей-второй разглядел расколотый надвое трон - бликующий многогранный шатер с тонкими витыми ножками и глыбой саркофага. От шатра несло пылью, запустением, давней смертью и безнадежной древностью. Было ясно, что хозяева «дворца» Изоптеров давно исчезли с лица земли, а если кто и жил здесь, то лишь летучие мыши и одичавшие потомки Инсектов - пауки, мокрицы и тараканы.

Тяжело топая в застывший рябью пол, Матвей-первый приблизился к трону, грохнул рукой в перчатке по вздутию саркофага, и тот внезапно раскрылся, как раскрывается коробка под действием пружины. Внутри трехметровой ячейки на толстом слое не то паутины, не то ваты лежали почерневшие останки Изоптера, командира семьи, древнего разумного термита. Несколько секунд Матвей-первый смотрел на останки, потом повернулся к саркофагу спиной.

До этого момента Матвей-второй не вмешивался в действия хозяина тела, теперь же его интересы разошлись с интересами предка. Усилием воли он «выпрямился» внутри тела и занял весь объем сознания Первочеловека. С этого мгновения он мог командовать телом сам, и с этого мгновения вся человеческая история могла измениться от каждого его шага! Именно это имели в виду Посвященные из Союза Девяти, когда говорили о ретроактивном воздействии, именно этого боялись они, и не только они, но и Хранители Внутреннего Круга. Однако Матвей не догадывался о своих возможностях, считая свое ретропутешествие пусть необычным, но сном.

Он повернулся к саркофагу Изоптера, преодолел внутреннее сопротивление и суеверный страх, пошевелил останки «царя», легкие, пустотелые, как скорлупа, и нащупал некий изогнутый предмет. Медленно вытащил его из-под хитинового панциря Изоптера: нечто вроде старинного кремневого

пистолета с рифленой рукоятью, толстым пупырчатым стволом и сложным курком. «Пистолет» отсвечивал тусклым золотом и был тяжел, как двухпудовая гиря.

Хмыкнув, Матвей перехватил «пистолет» поудобнее, направил ствол на стену зала и нажал на спуск. Вернее, хотел нажать. Кто-то с невероятной силой вырвал «пистолет» из его руки, а удар по голове бросил Матвея в беспамятство…

«Выплыл» он из этого состояния уже в каюте яхты, стоявшей на якоре возле любимых Стасом и Кристиной островков.

Рядом, на соседних койках, спокойно спали Кристина и мальчишка. В каюте стоял тонкий запах духов женщины, в последнее время она предпочитала «Жеозе» французской фирмы «Карвен».

Матвей несколько мгновений ласкал ее взглядом, потом встал с койки и принял на полу подмасану. Наклонил вперед голову, пока подбородок не прижался к груди, позволил телу свободно реагировать на происходящие в нем процессы и спустя минуту перешел на так называемое «огненное дыхание», при котором брюшная полость расширяется во все стороны равномерно. Через несколько минут, закончив массаж внутренних органов, он был полностью спокоен и воспринимал большинство полей и излучений, пронизывающих воздух, море, всю Землю как планету. Непосредственной опасности будущее - утро по крайней мере - не предвещало, но состояние мира было тревожным. Темные облака эгрегоров - психических излучений основных групп людей - постепенно сгущали цвет, что говорило о негативном изменении общего пси-фона; мир сдвигался к резонансу зла, несмотря на видимость внешней стабилизации обстановки во всех странах. Но усиливающаяся волна терроризма вскоре грозила превратиться в цунами, в ураган, сметающий все на своем пути. Человечество шло к гибели, как разумный вид, подвластное Закону изменения энтропии. И в этой общей разбалансированности добра и зла готовилась кем-то «ниша страданий» и для семьи Матвея Соболева. Тонкие струйки враждебного дыхания этой «ниши» Матвей уже ощутил…

Закончив медитативный сеанс успокоения и оздоровления, он вышел на палубу яхты и долго любовался луной, спящим морем, лунной дорожкой, звездным небом… О своем сне-путешествии думалось как-то отстраненно, словно он видел фильм, а не был его участником. И вот ему показалось, что кто-то огромный, как Вселенная, тенью навис над морем, посмотрел на человека сверху задумчиво и строго, с долей недоумения, и погрозил пальцем…

Кристина все еще спала, когда мужчины (Стас приучился вставать рано утром, почти с восходом солнца) приготовили завтрак и разбудили ее утренней молитвой:

— О, святая Кристина, покровительница сирых и слабых семейства Соболевых, смилуйся над нами и отведай пищи, которую послал Бог, оцени мастерство слуг твоих и отринь сон, и восславь природу, дарующую радость…

— Аминь!
– звонко закончила Кристина, появляясь на пороге каюты, потянулась всем телом, и мужчины, глядящие на нее с высот разного опыта и возраста, но с одинаковым восхищением и любовью, бросились перед ней на колени.

Потом они завтракали, купались, ловили крабов, а когда Кристина легла с книгой в шезлонг, заслонясь от солнца зонтиком, Матвей и Стас принялись играть в дартс, метая стрелки в мишень с разной дистанции и азартно споря, кто удачнее бросал. Одновременно Матвей тренировал свое новое умение контролировать сознанием рефлекторные процессы - сердцебиение и дыхание. На уровне высокого напряжения нервной системы это удавалось легко, в обычном же состоянии организм сопротивлялся, то и дело останавливая сердце. Именно это обстоятельство и объясняло промахи Соболева-старшего во время игры. Правда, радость Стасу промахи отца доставляли искреннюю.

Играть он прекратил, почувствовав внутренний дискомфорт. Сторожевая система организма проснулась и тихо «зарычала» на тончайшее дуновение опасности.

В принципе для Матвея само понятие «неожиданность» перестало существовать. Ему давно стали подвластны не только острые ощущения опасности - сакки, как говорят японцы, что в традиции ниндзюцу обозначает «ветер смерти», интуитивное ощущение внезапного нападения - но и более тонкие полевые нарушения вакуума, сдвиги внешних состояний структур - от элементарных частиц до массивных скоплений материи - зданий, сооружений, машин, лесных пространств и гор. На природном равновесии отражается на только действие человека, но даже его слово и мысль, просто надо знать законы, позволяющие уловить воздействие, прочитать его. Матвей знал.