Запрет на любовь. Книга 1. На грани

Брокман Сюзанна

– А разве я не говорю?

Он покачал головой.

– Кто был в темной кладовке, Лис?

7

– Это была ты? – спросил Сэм.

Ну, давай же! Наверное, им действительно надо просто поговорить. Алисса считает, что он ее не знает. А откуда он мог ее узнать, если любой едва начавшийся между ними разговор, моментально перерастал в ссору не на жизнь, а на смерть?

Хотя, конечно, следует признать, что инициатором этих ссор не всегда была Алисса.

Оторвавшись от дороги, она на секунду повернулась к нему, но выражение ее

лица оставалось непроницаемым, по крайней мере, для Сэма.

Интересно, поняла ли она, как сильно он старается наилучшим образом воспользоваться этой неожиданно выпавшей возможностью побыть вдвоем.

Алисса открыла рот, будто собираясь что-то сказать, но передумала и опять закрыла. Потом она все-таки заговорила, не глядя на него:

– Моя мать умерла, когда я была еще ребенком.

– Знаю, тебе было тринадцать лет, – кивнул Сэм.

– Разве я рассказывала тебе об этом? – удивилась она.

– Да. Не помнишь? Ну, тогда в баре, а потом ты пришла в мой номер и приковала меня к себе наручниками. Ты тогда не вдавалась в подробности, но сказала, что тебе было тринадцать, когда она умерла.

Она сказала, а он запомнил. С тех пор прошло несколько лет. Сэм внимательно наблюдал за тем, как эта новость доходит до сознания Алиссы.

– Я не помню, – сказала она и опять поглядела на него. Глаза на тонком личике казались огромными, а вся она – хрупкой, ранимой и даже испуганной. Сэм знал, что это не так. Алисса Локке крепче стали и ничего на свете не боится.

– Я вообще не очень хорошо помню ту ночь, – призналась она, а потом поправила себя: – Вернее, не помню, о чем мы тогда говорили. И весь вечер помню какими-то обрывками. Давай не будем сейчас об этом.

– Хорошо, – согласился Сэм. – Извини. На самом деле, я и не пытался… Я не собираюсь смущать тебя.

Она опять быстро и подозрительно посмотрела на пего:

– Да? Интересно, почему мне в это не верится?

– Потому что ты вообще не веришь ничему, что я говорю. По-моему, мы это уже точно установили.

Алисса засмеялась.

Отлично. Пусть смеется. Смех – это лучше, чем застарелая и, тем не менее, острая боль.

«Сэм, ради бога, ты просто выпотрошил меня!»

Он до сих пор помнил, какое у нее сделалось лицо, когда он объявил, что женится на Мэри-Лу.

Но ведь потом, уж после того, как родилась Хейли, они случайно встретились во время антитеррористической операции в Индонезии, выпили вместе кофе, и Алисса призналась ему, что всегда считала их отношения всего лишь приятным эпизодом. Мимолетным приятным эпизодом, если говорить точнее. Короткой, ни к чему не обязывающей связью. Привет, привет, спасибо, до свидания. Только и всего.

Именно так она и сказала ему за чашкой паршивого эспрессо. И вроде бы никакой боли этот сценарий не предполагал.

– Значит, ты врала? – неожиданно для себя спросил он Алиссу. – Там, в баре, в Джакарте, когда мы пили кофе?

– Какая теперь разница? – пожала она плечами, не глядя на Сэма, и включила сигнал поворота. – Я же все равно выхожу замуж за Макса.

О-ох! Вот как, оказывается, потрошат. Сначала вот так – сильно и точно – втыкают нож в живот.

– Я думаю, тебе надо его бросить, – решительно заявил Сэм, потому что и так слишком много лет потратил, тщательно скрывая от Алиссы свои желания

и чувства. – А нам надо начать все заново. – Он протянул ей руку: – Привет. Меня зовут Роджер Старретт. Некоторые называют меня Сэмом. Это прозвище я получил, когда поступил в отряд «морских котиков». Сначала меня прозвали «Хьюстоном» из-за «Роджер – Хьюстон» – помнишь? – позывные космического шаттла. Но «Хьюстон» показался всем слишком длинным, и меня стали звать «Сэмом», из-за Сэма Хьюстона. [5] Еще я отзываюсь на имя Боб, и ты, возможно, заметила, Ной называет меня Ринго. Боб – это потому что в какой-то книге есть герой, которого зовут Боб Старретт, а Ринго – потому что дядя Уолт, дедушка Ноя, прозвал меня так, когда я учился в седьмом классе. Он очень любил «Битлз».

5

Сэмюель Хьюстон – военачальник и первый губернатор Техаса.

– Я видел, как ты стреляешь, – продолжал Сэм, намеренно не давая ей вставить слово. – Круто! Еще меня поразило то, что ты делала в Бюро все эти годы. Ты мне нравишься, Локке. Если бы ты прикрывала мне задницу, я был бы за нее совершенно спокоен. И я очень хочу получше узнать тебя.

Алисса не пожала протянутой руки. И даже не посмотрела в его сторону. Молча она свернула с шоссе на ярко освещенную заправку.

Только остановившись у колонки и заглушив двигатель, Алисса повернулась к Сэму:

– Неужели ты всерьез думаешь, что я готова обо всем забыть и начать заново то, чего на самом деле никогда и не было, в тот самый момент, когда мы ищем твою жену и дочь?

От ее ледяного взгляда Сэму стало холодно.

– Бывшую жену, – быстро поправил он и тут же понял, что сказал это напрасно. Алисса была не в том настроении, чтобы воспринимать юмор.

– Я дура, что согласилась, – поморщилась она. – Нельзя мне было ехать с тобой в Уалдо, и нельзя было выпускать тебя из Сарасоты, пока следствие не установит, что ты больше не являешься главным подозреваемым.

– Но ты же знаешь, что я не…

– Заткнись, – жестко скомандовала Алисса. – Теперь моя очередь говорить. Еще раз попробуешь приставать ко мне, Старретт, и тут же окажешься в местном отделении полиции, а они быстренько доставят тебя обратно в Сарасоту.

Кажется, она это серьезно. Вслед за Алиссой Сэм вылез из машины и подошел к колонке. Ее рука дрожала от злости, когда она проводила кредитной карточкой по считывающему устройству компьютера.

Неужели она обвиняет его в… И еще на него же и злится?

– Я не приставал к тебе, – возразил он, стараясь говорить спокойно. Сэм знал, что ни в коем случае не должен выходить из себя и, тем более, демонстрировать это Алиссе, но он слишком устал, чтобы помнить об осторожности. – Если ты считаешь, что это называется «приставал»… Блин! Я покажу тебе, как пристают по-настоящему!

Он схватил ее и прижал к себе, с силой, всем телом. И сердце на мгновение замерло, готовясь разорваться, потому что он опять держал в объятиях Алиссу Локке. А потом Сэм вдруг растерялся, потому что Алисса стояла совершенно неподвижно.