Запретная драгоценность
Шрифт:
«И Ганг принесет меня в новый мир», — подумала Ануша. Теперь путешествия ее уже не так интересовали. Несмотря на страх, хотелось, наконец, добраться до места назначения.
— Расскажи, каково это — быть английской леди, — попросила она.
— Откуда мне знать?
— На одной из них ты был женат, — язвительно напомнила она и заметила, как сжалась его рука, словно она ткнула его в раненое плечо. — Твоя мать тоже была леди, и ты жил среди них, пока находился в Калькутте. Скажи, что мне сделать, чтобы тоже стать леди.
Ник заколебался. Ануша в мгновение ока оказалась
— Ты не хочешь сказать… потому что я никогда ею не стану? — Ее не особенно беспокоило, что подумают о ней эти неизвестные женщины, но если она хочет жить в этом мире и организовать побег, ей нужно во всем разобраться.
— Ты всегда будешь отличаться, — медленно проговорил Ник. — Разве может быть иначе? Тебя воспитывали совсем по-другому.
— И я выгляжу не так, как они, — заметила Ануша, решительно настроившись посмотреть в лицо всем проблемам. — У них розовая кожа, как у тебя, а у меня коричневая.
— Твоя кожа золотистая, — сказал Ник. — Как мед. А глаза серые, как у отца. И волосы темные, но не черные. Ты вполне можешь сойти за европейку из Италии или откуда-нибудь с юга Франции. Но это не имеет значения. Они не станут относиться к тебе с предубеждением из-за твоей матери. — Он горестно улыбнулся. — Хотя бы потому, что твой дядя — раджа. Уважение к высокой касте, я думаю, принято во всем мире.
— Но они будут знать и то, что мой отец не женился на моей матери.
Дома, в Калатвахе, это не имело значения. У раджи было три жены, четыре наложницы и множество случайных любовниц. Отношение к детям зависело от тех достоинств, что они имели в глазах отца, — и умения матерей обратить его внимание на эти достоинства. У европейцев могла быть одновременно только одна жена, а любовниц они тщательно скрывали.
— Это верно. — Ник, похоже, обдумывал ее слова. Ей стало легче от того, что он не против честного разговора на эту тему, надо понять, каково будет ее положение. — Положение твоего отца довольно высоко, и к нему относятся очень уважительно. Он богат и происходит из хорошей английской семьи. Нет причин, чтобы общество тебя не приняло.
Какое-то время он молчал.
Они плыли мимо индийской деревни. У берега плескались голенькие ребятишки, женщины полоскали белье, какой-то мужчина, стоя по пояс в грязной воде, забрасывал сети в быструю реку.
— У тебя будут преподаватели, которые научат тебя танцам и этикету, отшлифуют твой английский. Без сомнения, найдется кто-нибудь из замужних дам, кто возьмет в свои руки твой гардероб и снабдит тебя подходящей одеждой. Ты будешь посещать балы и приемы и потом с кем-нибудь подружишься.
Звучало просто ужасно.
Глава 11
— В чем дело, а? Ты свернулась, как ежик.
Что бы это ни значило, Нику явно это казалось забавным.
— Что такое ежик?
Она свернулась? Ануша выпрямила спину и отпустила поднятые колени, которые обнимала. Может, и свернулась. Ей не понравилось, как он описал ее новый мир, со всеми его уроками, ужасной европейской одеждой и шокирующим поведением.
— Sharo, — перевел он на хинди. — Так далеко на Востоке я никогда их не видел. Это такой небольшой зверек, покрытый иглами. Когда грозит опасность, он сворачивается в клубок, и врагам достается только собственный нос в колючках.
— Как дикобраз — sayal? — Она видела этих уродливых созданий. А в клубок свернулась не по причине опасности. Ануша не сомневалась, что у нее хватит храбрости на побег. Нет, слишком уж неприятные и смущающие перспективы.
— Они значительно меньше дикобразов. — Он показал размер сложенными лодочкой руками. — И довольно очаровательные. Они сопят, как маленькие свинки.
— Я не соплю.
— Во всяком случае, когда бодрствуешь, — усмехнулся Ник и встал. — Не смотри на меня с таким негодованием, принцесса. Я же сказал, это очаровательно.
— Не называй меня так, — пробормотала Ануша.
Он направился поболтать с рулевым. Заметь он, как сильно это обращение ее разозлило, стал бы еще сильнее насмехаться. Она не имела права на этот титул, это ее мать была принцессой, отец совсем не королевской крови. Но она и не английская мэмсахиб. И не станет ею притворяться больше необходимого даже на мгновение, только на время учебы, постижения того, как выживать в этом незнакомом мире.
Пышная береговая зелень стала расплываться перед глазами. Сердясь на себя за момент слабости, Ануша сморгнула слезы и решительно помахала мальчикам-пастухам, которые вели к реке своих буйволов.
«Я буду смотреть и учиться, соберу все возможные деньги и драгоценности, — мысленно обещала она себе. — Потом найду судно и поплыву в Англию, где меня никто не знает и где я смогу быть, кем захочу». Но она не испытывала иных желаний, кроме как иметь родной дом и человека, которому она была бы нужна. Ануша обнаружила, что буравит глазами широкую спину Ника. Как странно чувствовать в душе боль и одновременно счастье.
В соседней каюте было тихо. Ануша или еще не заснула, или переживала его поддразнивание насчет сопения. Он привык к странным, слегка посвистывающим звукам, которые она издавала, видимо, когда ей что-то снилось. Нечестно называть это сопением.
Ник вытянул ноги на грубой койке и с неприязнью взглянул на свидетельство не покидающего его возбуждения. Ни сила воли, ни иллюзорная преграда в виде тонкой деревянной перегородки не могли изгнать девушку из его мыслей.
Он вдавился потной спиной в подушки, жара доставляла ему дискомфорт. Большое преувеличение называть эти спальные закутки каютами, размерами не больше шкафчика для посуды. Здесь не было иллюминаторов, а учитывая закрытые люки, стояла ужасная духота.
Ник поднялся и осторожно расправил плечи. «Не так плохо», — подумал он. К счастью, его раны всегда хорошо заживали, и сейчас едва ли кто-нибудь смог понять, насколько серьезно он пострадал. Он натянул шаровары, набросил куртку поверх повязки, подхватил мушкет и подушку и тихо открыл дверь. Подпер дверь Ануши в приоткрытом положении и поднялся вверх по лестнице. Отпер крышку люка и вылез на палубу.