Запретное целительство. Сеньорита Смерть
Шрифт:
Вот оно! Купол вокруг нас в одно мгновение исчез, и холодная вода хлынула сверху, а свирепый ветер заставил жадно глотать воздух. Я практически улеглась на мага, крепче сжимая его ногами, и наконец по настоящему окунулась в полностью распахнутый источник, теперь доступный мне полностью. Гнев Рихтера не хуже его доверия позволил мне обойти все защиты, защищающие мага от меня, а меня – от мага.
И холод тут же ушёл. Казалось, что я почти сгораю заживо, каждой клеткой тела испытывая боль. Но хуже всего было ощущение потери себя. Будто я, как личность, просто стиралась под воздействием превосходящих меня сил.
Какое
– Нет, не смей!
Не знаю, как смогла открыть глаза, но то, что я увидела, было невероятным! Надо мной склонилась молодая женщина, насквозь промокшая, с перекошенным лицом. Темные пряди падали вокруг осунувшегося лица, а дикий яростный взгляд делал её похожей на ведьму.
И это была я.
Это так меня испугало, что я тут же зажмурилась... И оказалась в своем теле. Но в этот раз все было по-другому. Источник Рихтера не обжигал меня, а грел, даря тепло и щедро делясь силой. Отдавая ровно столько, сколько я могла выдержать. Я уже была собой, но в то же время чувствовала спиной жесткий настил, и мягкость женского тела на себе. То есть то, что испытывал маг. Какая странная двоякость! Судя по ошарашенному взгляду, с Рихтером тоже происходило что-то подобное.
Мы смотрели друг другу в глаза, долго, очень долго, и я не знаю, в какой момент буря стихла, оставив над нами удивительно ясное небо.
А затем я приникла к столь желанным губам Корбина Рихтера. Потому что сейчас этот растрепанный и потерянный мужчина был самым желанным человеком на свете. И потому что я не знала другого способа утолить огонь в своей крови.
Глава 36. Низведение Корбина Рихтера
То сердце не научится любить, которое устало ненавидеть.
(с) Козьма Прутков
Корбин Рихтер.
Третий раз в жизни Корбин терял контроль над магией стихий. Все доводы разума, убеждения, прежние ценности не то что исчезли, а стали не важны. Желания – дикие, необузданные, брали вверх, подпитываемые стихиями, а затем, сея хаос, обрушивались на мир.
Это даже было приятно. Дать волю своему гневу и злости, испытать чистую, незамутненную сомнениями или чувством вины радость. Позволить своей печали излиться дождем. И стать, пусть и на время, чем-то большим, чем просто человек.
Ему не стоило привлекать к сомнительному мероприятию Ренату. Может быть, если целительницы не было рядом, он сорвался бы только на менталиста. Но в этот раз к инстинктивному отвержению ментальной магии прибавилось и навязчивое желание избавиться от надоедливых людишек, и остаться наедине с очаровательной лермийкой. Тепло её колен, мягкость взгляда, нежность прикосновений. Даже когда он провалился в воспоминания, он все еще чувствовал, что Рената рядом.
И это не успокаивало, а наоборот, лишь еще больше будоражило его дикие первобытные инстинкты. Так что он в какой-то момент он обнаружил себя бодро шагающим по парку с ужасно перепуганной лермийкой на плече. О том, что происходило до, у него остались весьма смутные представления, а спрашивать «я там не убил кого-нибудь, случаем?», было неловко.
Нужно было вернуться, или хотя бы отпустить Ренату, не тащить её за собой, но чем больше Рихтер об этом думал, тем быстрее становился его шаг, и крепче захват. А затем он и вовсе стал придумывать себе оправдания. В конце концов, он была его целительницей! Может, у сеньориты Бьянки найдется способ его остановить. Или в ее присутствии он сам придёт в себя.
Хотя на самом деле повелитель стихий не хотел приходить в себя. Он хотел сорвать с Ренаты одежду и заняться с ней любовью, заставить её стонать и царапать ему спину, навсегда стереть с красивого лица выражение холодного безразличия, с которым она смотрела на него после их ссоры. Но что уж он точно не хотел, так это услышать от лермийки, что он «жалкий червь», от которого её тошнит.
Любого другого он тут же убил бы на месте. Не специально, но источник усиливал все желания, и обычная злость легко могла превратиться в жажду смерти обидчика. С Ренатой это не произошло. Ведь она была «его женщиной», и ей он мог позволить гораздо больше, чем кому-либо другому.
«Убить нельзя терпеть». Сегодня Корбин Рихтер точно знал, где поставить запятую. Хотя Рената делала всё, чтобы вывести его из себя. Например, ерзала на его бедрах, отчего терпеть напряжение в паху становилось всё сложнее и сложнее. В какой-то момент сознание Рихтеро снова уплыло, а когда он пришёл в себя, то обнаружил, что смотрит на встрепанного мужчину самой придурошной наружности, разлегшегося на мокрых досках. Ну и урод, храни его Господь! Хотя сложен неплохо. И глаза...
Да это же он сам! Значит Рената сейчас... Хм, такой обмен телами открывает очень интересные перспективы! Трахнуть самого себя... О нет, нет! Рената не простит такого обращения со своим телом. Да и если честно, теперь бы он, будучи красивой женщиной, выбрал мужчину попривлекательнее. Но тогда это означает, что кто-то будет касаться Ренаты, а он бы это не хотел... Как всё запутано!
К счастью, почти сразу всё вернулось на свои места. Почти. Потому что в женщине, что совсем недавно боялась даже дотронуться до него лишний раз, что-то очевидно изменилось. Это была всё та же сеньорита Бьянки, изящная лермийка, но от её робости не осталось ни следа.
Рената приникла к его губам, а пальцы её, холодные и влажные, скользнули вниз по животу, опасно приближаясь к сосредоточию его желания.
«О, да!» – радостно завопили его инстинкты. – «Кому-то сейчас перепадёт!».
«О, нет! Рената точно об этом позднее пожалеет, а виноват будешь снова ты!» – вовремя проснулся его здравый смысл. Или не вовремя, как посмотреть.
– Милая, ты уверена, что хочешь этого прямо здесь и сейчас? – сипло спросил Рихтер.
– Тс-с-с, тебя не спрашивают.
– А?
– Тебя не спрашивают, – по слогам повторила Рената. – Заткнись, северянин.
Она склонилась, прижимаясь к нему грудью, и возбуждающе потерлась. Дотягиваться до его губ было явно неудобно, так как лермийка сместилась ниже, давая себе доступ к его паху, и Рената принялась за шею, покусывая и облизывая, оставляя на мужчине свои метки.
Нужно было что-то делать, пока он сам не сорвался. Рихтер поймал одну из соблазнительно покачивающихся прядок волос, и слегка потянул, заставив лермийку посмотреть на себя. Взгляд у неё был недовольный.