Запретные страсти великих князей
Шрифт:
В общем, дети. Ситуация повторилась точь-в-точь как и с женитьбой старшего внука, Александра. Надо ли им было такое счастье? Екатерина II об этом явно не задумывалась.
Итак, Константин и Юлиана стали женихом и невестой. Герцогиня Августа с оставшимися двумя дочками по настоянию императрицы покинула Россию. Перед отъездом Екатерина II щедро наградила их – подарила жемчуга, бриллианты, роскошные драгоценности, Кроме того, в Лейпциге они могли получить в банке приличные деньги. После отъезда матери принцесса-невеста стала жить с сестрами Константина; также она подружилась с его старшим братом Александром и его женой Елизаветой Алексеевной, которые симпатизировали ей. Что касается жениха, то по замечанию современников, «она подвергалась и его грубостям, и его нежностям, которые были одинаково оскорбительны. Он иногда заламывал ей руки, кусал ее, но это было только предисловие к тому, что ожидало ее после замужества». Константин приходил завтракать к своей невесте в б часов утра. Он приносил с собой барабан, трубы и заставлял ее играть на клавесине военные марши, аккомпанируя на этих шумных инструментах. Так он выказывал свою любовь к ней. Кто знает петербургские зимние ранние утра, тому известно, что это такое. Темно и сыро, отчаянно хочется спать, а тут Константин со своим барабаном!
Принцессу Юлиану обучили Закону Божьему и русскому языку. В начале 1796 года состоялся ее переход в православие, и теперь она стала называться Анной Федоровной. Через две недели они обвенчались. Екатерина II подарила на свадьбу своему внуку Мраморный дворец. Со свадьбы новобрачные поехали в свое новое жилище, чтобы начать там неведомую им семейную жизнь. Когда все гости разъехались, придворные дамы проводили Анну Федоровну на ее половину, переодели в ночную сорочку, оставили одну и стали ждать Константина. Его все не было. Прошел час, другой. Наконец, муж появился. Оказалось, когда великий князь поднимался по лестнице в комнаты своей жены, один солдат, стоявший в карауле, не так отдал ему честь. Константин взорвался и стал отчитывать бедолагу в присутствии всей свиты. В страшном раздражении он орал на него, понося последними словами. Продолжалось все это безобразие довольно долго, и когда он взошел на брачное ложе, то «не смог уделить юной жене должного внимания». Так деликатно выражались современники, а на самом деле он ничего не смог, поскольку его мысли были заняты тем, что случилось на лестнице. Как известно, женщина любит ушами, а мужчина – головой. В том смысле, что у них в голове возникают разные эротические фантазии, но голова у Константина в эту ночь была забита другим. Уже в пять часов утра он вышел во двор Мраморного дворца, чтобы муштровать солдат. Экзерциции с ними занимали Константина больше, чем его жена. Он выполнил желание своей бабки Екатерины II, женился – что супруге от него еще надо? Уже знакомый нам по предыдущей главе Адам Чарторыжский писал: «Молодая принцесса была отдана молодому князю, едва вышедшему из детства, неистовый характер которого и какие-то странные, жестокие наклонности уже дали пишу не одному разговору». Однако на разговоры Константину было наплевать. Он был сыном своего отца Павла I, удивительно похожим на него не только внешне, но и безрассудным характером. Даже его старший брат Александр отмечал: «…он меня часто огорчает; он теперь горяч более, чем когда-нибудь, весьма своеволен и часто прихоти его не согласуются со здравым рассудком. Военное ремесло вскружило ему голову, и он иногда жестко обращается с солдатами своей роты…» Да что там с солдатами – он отвел холодную комнату в Мраморном дворце (что-то типа карцера), чтобы сажать туда своих нерадивых придворных!
Великий князь Константин Павлович был жестким и бесцеремонным юношей. Его часто посещали вспышки раздражения, которые сопровождались приступами необузданной злобы. При этом припадки вспыльчивости у него проявлялись настолько быстро и неожиданно, что предупредить их было невозможно. Однажды он избил палкой одного майора, да так, что тот был вынужден жаловаться самой императрице. Как-то еще до женитьбы на одном из приемов у Екатерины II он вздумал бороться с пожилым графом Штакельбергером. Не рассчитав своей силы, он грохнул графа об пол так, что сломал ему руку. Он сам писал о себе в 12-летнем возрасте так: «Быть грубым, невежливым, дерзким – вот к чему я стремлюсь». И это свое стремление он выполнил до конца!
Однажды в Петербург приехал шведский король Густав IV, чтобы посвататься к сестре Константина, Александре. Екатерина II приказала всем вельможам давать балы в его честь. На балу у генерал-губернатора Самойлова Константин подошел к королю (они были ровесниками) и заявил: «Знаете ли, у кого вы находитесь? У величайшего… в городе». При этом он употребил матерное слово. После этого Екатерина II написала воспитателю великого князя: «Скажите ему от меня и именем моим, чтоб он воздержался вперед от злословия, сквернословия и беспутства… Мне известно бесчинное, бесчестное и непристойное поведение его в доме генерал-губернатора, где он не оставлял ни мужчину, ни женщину без позорного ругательства… что даже шведы без содрогания и омерзения слышать не могли». Думаете, Константин одумался после этого? Куда там! На следующем приеме он спросил у шведского короля: «Знаете, кто моя бабка?» – и обозвал ее последними словами. Это немедленно дошло до ушей императрицы, и она посадила внука под арест. Только после этого Константин утихомирился – он так испугался, что даже заболел.
Так он себя вел по отношению к посторонним лицам. А каково приходилось Анне Федоровне, молодой жене Константина? Он с невероятным цинизмом рассказывал своим собутыльникам все интимные подробности их медового месяца. Как-то в Петербург приехала знаменитая французская художница Элизабет Виже-Лебрен. Екатерина II заказала у нее портрет Анны Федоровны, и та стала позировать ей. Пока шли эти занятия, Константин Павлович развлекался по-своему – он вздумал стрелять в манеже Мраморного дворца из пушек, заряженных… дохлыми крысами! Однако вскоре ему это надоело, и он придумал новую забаву. Ему захотелось чего-то особенного. Недолго думая, он прервал сеанс Анны Федоровны у портретистки и со смехом отвел ее в вестибюль, где стояли огромные напольные китайские вазы. Перепуганная Анна Федоровна только и успела спросить: «Что вы хотите делать?», как муж поднял свою миниатюрную жену за талию и посадил в одну из ваз. Затем, отойдя на некоторое расстояние, он принялся стрелять по вазе из пистолета! Ваза – вдребезги! Анна Федоровна – в ужасе! Хорошо, что у вазы были толстые стенки, и пули не прошили ее насквозь. Анна Федоровна не пострадала, но сильно испугалась, стала кричать, а потом упала в обморок. С тех пор тяжелые обмороки преследовали ее всю оставшуюся жизнь. Такая ненормальная жизнь и постоянное напряжение в ожидании очередных выходок мужа измотали нервную систему 15-летней жены, она заболела и слегла в постель.
В ноябре 1796 умерла Екатерина Великая. Анна Федоровна очень любила императрицу и искренне скорбела по ней. На похоронах она опять потеряла сознание – упала прямо на плиту, которой накрывали могилу Екатерины I. Константин Павлович же, наоборот, не очень скорбел по усопшей, даже высказывался в том духе, что ему больше не придется слушаться «старухи», и откровенно радовался воцарению отца – Павла I. Новый император не любил сына Александра и выделял Константина. Почему? Александр был похож на мать, слыл любимцем бабушки и имел скрытный характер. Константин же, наоборот, был разительно похож на отца и всегда резал правду-матку в глаза, нисколько не заботясь о последствиях. Да, и характером Константин пошел в отца – такой же порывистый, с резкими переходами от одного настроения к другому. Павел I отдал в подчинение Константину Измайловский полк, увеличил великокняжеское жалование до полумиллиона рублей в год и подарил ему мызу в Стрельне (там сейчас находится Константиновский дворец – резиденция Президента России).
Весной 1797 года состоялась коронация Павла I. На коронационные торжества поехали и Константин Павлович с женой. Ей опять нездоровилось, и причиной тому опять был ее взбалмошный муж. Накануне он решил похвастаться выправкой своих гвардейцев и рано утром, когда Анна Федоровна еще спала, ввел в ее опочивальню барабанщиков, которые по его сигналу громко забили побудку. Великая княгиня проснулась в полном ужасе. Она так испугалась, что ей показалось, будто она умерла и слышит внеземной грохот небесных сфер. Этот испуг еще долго сказывался на ее здоровье.
Однако Анна Федоровна была еще молода; взрослея, она расцвела и стала привлекательной женщиной. Ее называли «вечерней звездой». И вот в эту звезду влюбился старший брат Александр! Константин тут же начал устраивать ей сцены. Анну возмущали эти подозрения – вокруг находилось множество придворных; если бы она повела себя недостойно, это сразу же было замечено. Но Константин не желал ничего слушать: он запрещал жене покидать свои комнаты и в знак неуважения к ней заваливался на ее кровать в сапогах. Нет чтобы с братом по-мужски разобраться! Увы, он предпочел третировать бедную женщину. Современники писали: «Анне Федоровне жилось очень тяжело от невозможного характера Константина Павловича, которого никто не мог обуздать. Его грубые выходки, отсутствие всякого такта превращали супружескую жизнь в настоящую каторгу…»
Что было делать бедняжке? Она молода и хороша собой. Как тут не влюбиться? И она променяла несносного Константина Романова на Константина Чарторыжского. Нам уже знаком по предыдущей главе князь Адам Чарторыжский, предполагаемый любовник жены Александра I Елизаветы Алексеевны. Так вот, это был его младший брат. (Заметим, что братья Чарторыжские недурно устроились – оба крутили романы с женами царственных братьев Романовых.) Видимо, это была взаимная симпатия. В атмосфере подозрительности, которой отличался двор Павла I, было трудно что-то скрыть, и влюбленные стали переписываться. И вот как-то Анна Федоровна заметила, что в ее шкатулке кто-то рылся – пропали деньги, а также письма молодого человека. Через некоторое время чудесным образом письма вернулись на прежнее место. Анне стало ясно, что ее перепиской с Константином Чарторыжским кто-то интересуется. Осторожно, через третьих лиц, Анна Федоровна постаралась узнать, кто же вор. Однако тогда найти его не удалось. Только сорок лет спустя французский камердинер Анны на смертном одре признался, что это он похитил деньги и скопировал письма. Дальнейшего развития эта история не получила – в 1798 году оба брата Чарторыжских были высланы Павлом I за границу. В частности, и за то, что слишком уж приблизились к спальням его сыновей. К счастью, Константин Павлович ничего об этом эпистолярном романе не узнал, а то бы со свету сжил бедняжку.
Он продолжал не только скверно обращаться с ней, но еще изменял направо и налево. В своих апартаментах он устраивал ужины с актрисами и офицерами; заставлял присутствовать на этих пирушках Анну Федоровну и в присутствии гостей громко обсуждал ее женские прелести. От этого у Анны опять пошатнулось здоровье. Созвали консилиум врачей, которые нашли у нее физическое и нервное истощение и рекомендовали лечиться в Карлсбаде водами. Когда Константин Павлович узнал о диагнозе, он вдруг смягчился и стал сожалеть о своем скверном поведении. Однако Анна Федоровна, зная его непостоянный характер, не верила ни единому слову и уже тогда задумала развестись с мужем. Впрочем, это было легче сказать, чем сделать. Во-первых, Константин ни за что бы ей развода не дал, а во-вторых, это был бы скандал на всю Европу – никогда еще великие княгини, урожденные германские принцессы, не покидали русских великих князей. Повод представился только в 1799 году – Константин Павлович пожелал участвовать в войне. Как раз начинался легендарный Итальянский поход А. В. Суворова, и великий князь отправился в ставку полководца добровольцем. Анна Федоровна решила: теперь – или никогда. Задумка была такая – вырваться из России под предлогом встречи со своими родителями, заручиться их поддержкой, а потом объявить о своем нежелании возвращаться к мужу-деспоту. Но как получить разрешение на отъезд Павла I? Анна Федоровна решила схитрить – императору она заявила, что очень огорчена отъездом Константина на войну и хотела бы это время провести в кругу своей семьи. Расчувствовавшийся Павел I дал добро, и Анна Федоровна уехала из России на следующей же день после отъезда мужа.