Запретные страсти великих князей
Шрифт:
Ее жизнь в Советском Союзе была полна загадок и тайн. То она выезжала в Финляндию, где жила в доме самого Маннергейма. То хвасталась своим знакомством с Лениным и Троцким, с которыми она якобы встречалась, еще когда была за границей. Не без оснований сотрудники библиотеки считали, что она служит в ОГПУ, и боялись при ней вести откровенные разговоры. В то же время с ней часто случались смешные истории. Одна из библиотекарш вспоминала, что однажды, когда она еще работала во «Всемирной литературе», увидела величественную, статную даму в безукоризненном темном платье, которая с непередаваемой грацией разливала половником по тарелкам какую-то баланду для голодных работников издательства. Странное впечатление она производила и в читальном зале: «Дама шествовала, останавливаясь перед столами, протягивала благосклонно руку как бы для поцелуя (которую никто не целовал)… в ее речах на всех пяти языках вперемешку сверкали, как самоцветы в драгоценной оправе, имена бабушки Марии Николаевны и дедушки Максимилиана Лейхтенбергского…» Да, экстравагантная была графиня Дарья Евгеньевна!
В 1929 году началась зачистка библиотеки от вражеских элементов. Дарью вызвали на комиссию, где она заявила, что работает на ОГПУ, и ее отпустили. Однако в протоколе записали: «…несмотря на то, что со времен Октябрьской революции Д. Е. Лейхтенберг живет и работает в Советской России, она не изжила характерных черт своего класса, проявляющихся до сих пор в ее взаимоотношениях с сотрудниками, в частности, есть определенные указания на антисемитизм и высокомерие». Как анекдот звучит рассказ о том, что когда следователь спросил, почему она, бывшая графиня, вернулась в СССР, то Дора ответила, что ей так посоветовал поступить в письме один хороший знакомый. «Кто же он?» – поинтересовался следователь. «Ленин, слышали, наверное, о таком?» Следователя это не смутило, он еще и не такие враки слышал: «Может быть, еще и письмо это покажете?» – с издевкой спросил он. «Вот оно», – и Дора Евгеньевна вытаскивает из своего ридикюля заветное письмо!
Работа в библиотеке продолжалась, но в 1937 году Лейхтенберг и Маркизетти были сначала из нее уволены, а потом и арестованы. «Бывшую графиню, скрывшую свое социальное происхождение», обвинили в работе на австрийскую разведку, участии в «монархической террористической организации», созданной из германских политических эмигрантов по заданию гестапо. В октябре 1937 года ее расстреляли. Ее муж, Маркизетти, был казнен чуть позже – в 1938 году. Бывшую графиню Богарнэ, правнучку Николая I, праправнучку Кутузова и императрицы Жозефины Бонапарт, реабилитировали только в 1989 году.
Дети Дарьи Евгеньевны от первого брака после революции выехали вместе с отцом за рубеж; ныне их потомки проживают во Франции.
Начало эпатирующим семейным происшествиям в Доме Романовых положила дочь Николая I княжна Мери, а закончила ее внучка графиня Долли. Но это были только цветочки; о ягодках мы расскажем далее. Во второй половине XIX века династию вновь и вновь потрясали «громкие истории». Императорские законы и престиж фамилии непрестанно подвергались серьезным испытаниям.
Коко
Великий князь Константин Николаевич
«В Петербурге у меня казенная жена, а здесь – законная», – говорил великий князь Константин Николаевич знакомым, представляя им свою любовницу Анну Кузнецову.
Великий князь Константин Николаевич был вторым сыном императора Николая I (первым был Александр – будущий царь Александр II). Он родился в 1827 году, и с раннего детства его стали готовить к будущей морской службе. По сути, он был первым отпрыском Дома Романовых, который стал профессиональным моряком (Петр I не в счет – он был дилетантом, тогда как Константина учил морскому делу прославленный флотоводец Литке). Он был противоречивой личностью и в жизни, и в любви, однако сама история прервала его кипучую деятельность, оставив ему лишь семейные заботы и проблемы со здоровьем.
В семье Романовых с определенного времени было принято давать прозвища своим отпрыскам. Великого князя Константина стали называть Коко. С 8-летнего возраста его стали брать в морские путешествия сначала по Финскому заливу, а потом и Балтийскому, Баренцеву и Северному морям. Причем никаких скидок ни на возраст, ни на положение не делали; так Константин с юности познал все печали и радости морской службы. Человеком он был рисковым. Смело сражался при подавлении Венгерского восстания 1849 года (был награжден Георгиевским крестом IV степени) и участвовал в подавлении польского бунта 1863 года, где на него было совершено неудачное покушение. Любимой его поговоркой было древнее латинское высказывание «noblesse oblige» – положение обязывает. Потом он в 27 лет станет морским министром, будет принимать энергичные меры к возрождению отечественного флота после поражения в Крымской войне и переходу его с парусного на винтовой. При этом великий князь Константин денег из казны не крал, а наоборот – вкладывал свои. Из мемуаров фрейлины Тютчевой известно про «прекрасный поступок великого князя Константина. Правительство не соглашалось отпустить сумму в 200 тысяч рублей, нужную для постройки канонерских лодок, ссылаясь на недостаток денег. Великий князь дал эти 200 000 рублей, сказав, что все, что он имеет, по праву принадлежит России. Он хранил этот поступок в глубокой тайне». В самое короткое время трудами великого князя Константина русский флот по мощи стал третьим в мире после английского и французского. Он занимал множество должностей – был председателем Госсовета, членом Комитета министров, наместником Царства Польского и командующим его вооруженными силами, и еще главой множества общественных организаций. При всем этом он слыл вольнодумцем.
Все та же фрейлина Тютчева вспоминала, что «великий князь Константин самый величественный из них (сыновей Николая I), что он, как и прочие, очень прост в обращении; тем не менее, несмотря на его невысокий рост, в его взгляде, в его осанке чувствуется владыка». Он и был, судя по фото, таким владыкой – широколицый, с окладистой бородой, разделенной надвое, в пенсне и адмиральском мундире с аксельбантами: вся грудь в орденах. И еще – у него были амбиции править. Они проявились еще при жизни отца Николая I. Буквально перед смертью отец взял с Константина клятву не покушаться на власть своего старшего брата Александра – наследника престола. Константин Николаевич считал так: Александр появился на свет в 1818 году, когда его отец был всего-навсего великим князем, а наследником престола – цесаревичем – был его дядя Константин Павлович. При таком раскладе Александру II царствование «не грозило». Ситуация была мутная. Потом дядя отказался от власти ради любви, в 1825 году последовал бунт декабристов, после чего их отец – Николай I-й стал императором. А Константин Николаевич родился в 1827 году, когда их отец был уже у власти. Поэтому-то он и считал настоящим наследником престола себя, а не Александра. Обуреваемый честолюбием, он всеми правдами и неправдами рвался к царскому трону. При дворе не было ни одного человека, который бы не знал этого. Только под угрозой предания суду Константин поцеловал крест и пообещал не посягать на власть Александра. Однако едва умер Николай I, как Константин нарушил свою присягу и создал заговорщицкую организацию «Мертвая голова» из ближайшего окружения царя. Целью этой организации было сначала уничтожить детей Александра II, потом, учитывая слабость царя к алкоголю, споить его – «расслабить умственно». Следующим шагом заговорщиков было поставить вопрос о регентстве над недееспособным императором. Естественно, регентом должен был стать сам Константин, а там и до престола недалеко. Вот какая многоходовая комбинация была задумана великим князем.
Вообще же о претензиях Константина Николаевича на власть ходила масса слухов. Его обвиняли в связях с оппозиционером Герценом; следы Каракозова, стрелявшего в Александра II в 1866 году, якобы вели прямиком в Константиновский дворец. Те же притязания на власть были и у другого брата Александра II – Николая Николаевича. Генерал Скобелев говорил, что «если он проживет долго, для всех станет очевидным его стремление сесть на русский престол». Бесспорно, тема заговоров в семействе Романовых очень интересна и мало изучена, но это не является предметом нашего повествования.
Так или иначе, а братья – Александр II и великий князь Константин Николаевич – пришли к мирному соглашению; последний был назначен морским министром и трудился во благо Отечества.
Дав такую предварительную характеристику великому князю Константину, чтобы знать, с каким человеком мы имеем дело, перейдем к рассказу о его личной жизни. В 1848 он женился на принцессе Фредерике Генриетте Паулине Марианне Елизавете Саксен-Альтенбургской, 1830 года рождения. То есть она была младше Коко на три года. В православии ее стали называть Александрой Иосифовной, младшие отпрыски Романовых называли ее тетей Санни. Долгое время она считалась одной из первых красавиц петербургского двора. По свидетельствам современников, «великая княгиня изумительно красива и похожа на портреты Марии Стюарт. Она это знает и для усиления сходства носит туалеты, напоминающие костюмы Марии Стюарт. Великая княгиня не умна, еще менее образованна и воспитанна, но в манерах и тоне ее есть веселое, молодое изящество и добродушная распущенность, составляющие ее прелесть и заставляющие снисходительно относиться к недостатку в ней более глубоких качеств. Ее муж в нее очень влюблен, а государь (Николай I) к ней весьма расположен. Она занимает в семье положение „шаловливого ребенка“, и принято считать забавными выходками и мелкими шалостями бестактности и неумение держать себя, в которых она очень часто бывает повинна… Портит ее голос, гортанный и хриплый… манеры ее недостаточны для того положения, которое она занимает».
Константин Николаевич сначала был действительно влюблен в принцессу и называл ее «мое Солнышко» («Санни»). «Она или никто» – так он написал своим родителям. Однако страстно любивший Санни Коко в конце концов «стал жертвой ее неверности и порочных склонностей». Какие такие порочные склонности? А такие – Санни оказалась изменницей, и к тому же… лесбиянкой! Хотя она и рожала исправно Константину Николаевичу детей, но тем не менее… Она отличалась неразборчивостью в интимных отношениях не только с мужчинами, но и с женщинами. Коко устраивал ей скандалы по этому поводу, но это помогало мало; после очередного скандала он вынужден был отправить ее за границу, чтобы слухи о ее похождениях в петербургском обществе немного улеглись. Но и там она прославилась своими невероятными похождениями! Представьте себе такую ситуацию: просоленный морской волк, адмирал, и тут – на тебе – жена-лесбиянка! Это был второй случай в истории Дома Романовых, когда венценосная особа была замечена в однополой любви – первой была правительница Анна Леопольдовна в первой половине XVIII века.