Заре навстречу
Шрифт:
Вошел Илюмский. Его сразу пригласили сесть, и приезжий вежливо сказал:
— Господин Илюмский, нам известны вашп патриотические взгляды, которые мы полностью разделяем. Словом, мы обращаемся к вам с предложением помочь нам, истинно русским людям, вновь поднять меч против Германии и выполнить долг перед союзными державами. Для этого необходимо: первое — провести демонстрацию против большевистского мира с Германией; второе — выступить решительно против демобилизации русской армии; третье — начать запись добровольцев и сбор пожертвований для воинов.
— Это что же, — осведомился Илюмский, — на болъшевпчков работать,
— Вы слишком буквально мыслите, — сказал приезжий, вставая. — Попытаюсь кое-что вам разъяснить.
Болыпевпкп действуют мудро, добиваясь мира с Германией. Это целиком отвечает чаяниям солдатни. Демобилизация русской армии — акт весьма внушительный. Дальновидность большевиков выражена и в формировании ими Красной гвардии на добровольных началах. Но стоит распространить версию о всеобщей мобилизации, и с большевиками произойдет весьма для них прискоропое событие. Разбушевавшаяся солдатня подымет пх на штыки. Случится, собственно, то самое, что они проделывали с эмиссарами Керенского, когда те призывали к "войне до победного конца". Вот, собственно, пока все. Надеюсь, в а поняли? Кстати, из уважения и в знак полного доверия к вам сообщаю: патриотическая демонстрация назначена нами на ближайшее воскресенье.
Илюмский кивнул головой и пожал приезжему рукуПроводив Илюмского к дверям, приезжий спросил Залесского:
— Ну-с, обдумали?
Залесский встал, пригладил волосы и сказал бодро:
— В связи с возможной конфискацией приличных квартир мы с господином Илюмскпм предусмотрительно пустили к себе жильцов, рекомендованных нам различными лицами. Что же касается Асмолова, оп отказался в силу щепетильности последовать нашему примеру, и посему его ждет возмездие. Большевики утеснят его до предела. Полагаю, после этого наступит самый благоприятный момент для беседы.
— Ну и отлично, — устало сказал приезжий и, махнув рукой, дал понять Залесскому, что разговор окончен.
И вот сейчас, на собрании жильцов, Зэлессшш снова переживал обидные подробности этой встречи у Пичугипа и вместе с тем напряженно думал, как получше выполнить свое обещание. Чувствуя пристальный взгляд Тимы, Залесский старался не замечать мальчика, хотя этот пустяк странно тревожил и беспокоил его. Залесскпй все время пытался разыскать глазами Илюмского, с которым он договорился о том, как должно пройти это собрание, чтобы после, благодаря пх совместным усилиям, всех собравшихся можно было вывести на улицу и присоединить к патриотической демонстрации. Кроме того, Залесский ни на минуту не сомневался, что Асмолов сегодня же окажется в положении жертвы большевиков.
Когда все расселись, Залесскпй провозгласил: — Э… э… граждане! Поступило предложение избрать председателем нашего сегодняшнего собрания почтенного Ивана Мефодьевича Воскресенского, поскольку в каждом просвещенном государстве учитель, педагог — фигура уважаемая.
Сестры Устиновы шумно захлопали в ладоши.
Иван Мефодьевич встал, благодарно раскланялся и, поправив платок на плечах жены, склонив голову, семенящей походкой устремился к председателг скому месту.
Залесский обвел гостиную глазами, остановил взгляд на Финогенове и провозгласил:
— Секретарем собрания мы, естественно, изберем достоуважаемого
— Иван Мефодьевич, — закричала восторженно младшая Устинова, — просим сказать речь! Просим!
Воскресенский вскинул голову, полузакрыл глаза, задумался и произнес взволнованно:
— Друзья мои, я много размышлял, получив приглашение участвовать в сегодняшнем собрании, и пришел к глубокому убеждению, что домовый комитет — это одна пз самых демократических форм народовластия. Опа порождена Парижской коммуной. Когда народ прекрасной Франции…
— …которую большевики предали, — громко и отчетливо произнес Хопров.
— Позвольте, — обиделся Воскресенский, — я говорю об исторических временах, так сказать, о преемственности традиций…
— А я говорю о чести России, — заявил Хопров.
— Я бы хотел просить, чтобы меня не перебивали, — сказал Иван Мефодьевич.
— А я бы хотел, чтобы вы ответили прежде на мой вопрос. Продали союзников большевики или не продали?
Воскресенский пожал плечами и, обращаясь ко всем, жалобно проговорил:
— Я не понимаю, почему именно этот вопрос должен сейчас обсуждаться здесь?
— Позвольте, я объясню, — сказал Залесский, — почему гражданин Хопров столь решительно настаивает на ответе. — Подойдя к председательскому месту и потеснив плечом Воскресенского, он произнес с искательной улыбкой, воркующим голосом: — Граждане, мы не можем с вами столь безразлично относиться к России, как это хотелось бы уважаемому Ивану Мефодьевичу.
— Позвольте! — воскликнул Воскресенский. — По я протестую против подобного вымысла!
— Я разделяю ваше честно? возмущенно, — пскренщы тоном заявил Залесский, — и глубоко понимаю ваш протест. Действительно! Вот мы собрались здесь, насколько я успел проинформироваться, по ничтожному и эгоистическому поводу: отобрать у кого-то там комнату и дать ее кому-то другому. Кто может возражать против помощи ближнему? Мы с гражданином Илюмскпм уже потеснились. И, безусловно, гражданин Асмолов, который не пожелал сделать этого добровольно, теперь потеснится по требованию властей. Будем считать этот вопрос решенным. Но сейчас откроем свои сердца главному, для чего мы все здесь собрались. Когда большевики приносят в жертву предательскому миру честь России, для истинно русского человека это равносильно тому, как если бы отрезали часть его тела. И мы должны стать выше своих домашних нужд, дрязг и потребовать у большевиков, чтобы они немедленно разорвали мир с немцами, объявили всеобщую мобилизацию возпных сил в доблестную русскую армию и перешли в революционное наступление на тевтонов.
— Хлопай, дура! — приказал жене Хопров и, выпятив грудь, закричал пронзительно: — Слава русской армии!
— Граждане! — провозгласил Залесскпй. — Цель сегодняшнего нашего собрания должна быть единственной:
потребовать, чтобы все, кто может носить оружие, пошли на фронт и разгромили врага. Долой подлый мир! Ура, товарищи!
Все это время Тима очень волновался. Ведь он обещал Редькину и Коноплеву, что мама обязательно придет на собрание. А мама опаздывала.
И когда в передней раздалось такое знакомое постукивание каблуками это мама всегда делала, сняв галоши, — Тима очень обрадовался.