Зарево над Аргуном
Шрифт:
– Видите ли вы разницу между прошлой войной и настоящей?
– Да, вижу. Первая была начата по преступному умыслу российских властей. В её ходе была выкована вооруженная сила сепаратистов, с которой нам пришлось столкнуться сейчас. Вторая война вынужденная мера, поскольку речь идет об утверждении мира на Северном Кавказе.
– Насколько я понял, вы назвали войну 95-96 годов в Чечне преступной. Я так вас понял?
– Да, вы поняли так.
– Но за преступления в нормальном демократическом обществе виновные должны нести наказание...
– Согласен
– Значит ли это, что кто-то может быть привлечен к ответственности?
– Думаю, да. Если произойдет демократическая смена власти в стране, суд над организаторами и вдохновителями первой войны возможен. Наше общество само его потребует.
– Вы имеете в виду наказание бывшего министра обороны Павла Грачева?
– И его тоже.
– Разве история России знает такие прецеденты?
– Да, знает. За поражение в русско-японской войне судили генерала Куропаткина.
В беседу снова вмешался стриженный под ежик господин Хофман.
– Хасавютовскую капитуляцию России подготовил и подписал генерал Лебедь. Как вы решите с ним?
– Господин Хофман, я вообще таких вопросов не решаю. Прерогатива привлекать к ответственности и судить принадлежит прокуратуре и суду. Инициатива должна исходить от общества.
– Скажите, господин генерал, - Джек Батлер старался не дать немцу себя обойти, - все что сказано вами сейчас, было согласовано с министром обороны, премьер-министром и президентом?
– Мистер Батлер, приглашая меня не беседу, вы и ваши коллеги просили откровенно изложить взгляды на происходящее. Я их вам коротко изложил. А поскольку это взгляды личные, согласовывать их ни с кем не намеревался. Если вам интересно узнать, что думает министр обороны, то обратитесь по адресу Арбатская площадь дом два. Взгляды премьер министра можно выяснить на Краснопресненской набережной.
– Вы не рискуете, делая такие заявления?
– Чем, службой? Может быть. Но здесь я каждый день рискую жизнью, разве не так?
– Как вы оцениваете действия правительства в данной ситуации?
– Оно нам не мешает.
– Значит ли это, что армия заставила Кремль считаться с собой?
– В какой-то мере. Правда, куда большее значение имеет изменение общественного мнения. Террористические акты в Центральной России заставили население понять, что пришло время ликвидации бандитизма.
В Шалманове с удивительной органичностью сочетались замашки паренька, выросшего во дворе рабочего поселка, где авторитет и влияние устанавливались только на основе кулачного права и грубоватая военная интеллигентность, заложенная воспитателями военного училища, затем отшлифованная за годы учебы в военной академии. Генерал никогда не стеснялся открыто выражать свое мнение, причем умел делать это с тонкой желчностью, которая нередко доводила до белого каления его начальников.
Сейчас он сидел выпрямившись и внимательно слушал журналистов.
– Генерал, насколько я понял, вы против переговоров?
– С террористами, да. С другими я веду их каждый день. Сегодня перед вами встречался с муллой, с местными предпринимателями и старейшинами одного аула.
– Это не то. Имеется в виду легитимное правительство Чечни.
– Пожалуйста. Только пусть представители такого правительства докажут, что владеют ситуацией в Чечне. Для этого от них потребуется сдать мне главных террористов...
– Главные - это Басаев и Хаттаб?
– В том числе и они. Для начала переговоров будет достаточно одного из них.
– Они вам нужны живыми или мертвыми?
– Живыми.
– Почему так?
– Вероятность, что кто-то из них будет убит в бою велика. Поэтому мне нужно быть уверенным, что их арестовали и выдают те лица, которые претендуют на право вести переговоры.
Шалманов потянулся к стакану, налил его до половины из термоса и выпил.
– Что вы пьете?
– сразу же поинтересовался Батлер. .
– Не волнуйтесь, это не кока-кола. И не пепси. Я человек другого поколения и выбрал русский квас.
* * *
Распрощавшись с прессой, Шалманов вернулся в палатку, где располагались операторы, круглосуточно работавшие. Здесь его уже ожидал полковник Бойко.
– Георгий Петрович, - сказал он, перехватив генерала у входа, группа, которой поручена разведка глубинного объекта, готова к выходу. Вы знаете, о чем я. Нужна только ваша команда на предоставление вертолета.
– Максаков, - Шалманов повернулся к одному из офицеров.
– Полковник тебе даст координаты, а ты обеспечь доставку туда его людей. Вертолетом.
Попрощавшись с Шалмановым, Бойко вышел. А через минуту в штабную палатку вошел генерал-майор Мохнач, сразу создав впечатление, что внутрь полога невесть с какой целью втиснулся шкаф. Широколицый, скуластый, с узким разрезом глаз, он дышал свежестью, здоровьем и уверенностью.
На него сразу обратились все взоры.
Армия - большая российская деревня. Здесь многие знают друг друга в лицо, а ещё больше понаслышке. У генерала Мохнача была своя, особая слава, делавшая в офицерских кругах его фигуру одиозной.
Тарас Григорьевич Мохнач начинал службу как любой профессиональный военный. Воевал в Афганистане. Отличился в боях под Хостом. Неплохо проявил себя в командовании подразделениями и был быстро выдвинут на новую должность. Из Афганистана по замене попал в Западную группу войск, принял под командование мотострелковый батальон. Этот период службы Мохнача по времени совпал с началом развала Советской армии и выводом войск из Восточной Германии. Пользуясь моментом, Мохнач провернул аферу, незаконно продав две новых транспортных автомашины. Афера раскрылась. Ему грозило увольнение из армии с позором, но все для подполковника закончилось благополучно. Когда решался о привлечении Мохнача к уголовной ответственности, он оказался в Москве. Здесь срочно потребовались офицеры, которые должны были принять участие в расстреле Белого Дома. Мохнач без колебаний дал согласие и оказался на Арбатском мосту в составе команды карателей. Это обеспечило Мохначу прощение прошлых проступков и быстрый карьерный рост, но уважения в офицерском кругу не прибавило. Жандармов в армии не жалуют.