Зарево над Волгой
Шрифт:
«Тяжелая ноша на плечах моего коллеги Гордова, — грустно подумал генерал Боков, положив трубку на рычажок аппарата ВЧ. — Старается, но Сталин им все же недоволен. Да, такова наша военная судьба — не знаешь, где найдешь, а где потеряешь».
Из Оперативного управления вернулся Василевский.
— Удалось переговорить с Гордовым? — спросил он, садясь в кресло с кипой бумаг в руках.
— Только сейчас положил трубку, — вздохнул Боков и доложил подробности беседы с командующим фронтом. — Василий Николаевич просит поддержать его резервами. Говорит, что армии генералов Шумилова и Лопатина понесли немалые потери. Похвалил
Василевский угрюмо усмехнулся:
— Генштаб формирует резервы, а распоряжается ими Верховный главнокомандующий. Возможно, мне удастся что-то взять для Гордова. — Он встал. — Пора нам, Федор Ефимович, в Ставку.
Тот растерянно заморгал глазами и спросил:
— Мне тоже идти с вами?
— Да. Вы же мой заместитель, и, когда я уезжаю на фронт, вы остаетесь за меня, потому вам необходимо быть в курсе всех дел Генерального штаба. — Помолчав, Василевский добавил: — Так распорядился товарищ Сталин.
В приемной вождя начальника Генштаба задержал Поскребышев.
— Александр Михайлович, мне звонил генерал Еременко и спрашивал вас. Я сказал, что в десять часов будете у верховного, так что имейте в виду.
— Спасибо, Александр Николаевич. Кстати, Жуков уже прибыл?
— Да, он у верховного…
Пока вызванные в Ставку люди усаживались за стол. Сталин стоял у окна и с кем-то разговаривал по телефону. Но вот он положил трубку и взглянул в сторону начальника Генштаба.
— Товарищ Василевский, у вас все готово по разделению Сталинградского фронта на два? — спросил верховный. — Докладывайте! — Сталин перевел взгляд на генерала армии Жукова. Тот сидел рядом с генералом авиации Новиковым и что-то говорил ему. Верховному это не понравилось. — Товарищ Жуков, вам предстоит поездка в Сталинград, так что прошу не отвлекаться…
Василевский между тем напомнил, чем было вызвано разделение Сталинградского фронта на два, сказал, что командующим Сталинградским фронтом остается генерал-лейтенант Гордов, начальником штаба — генерал-майор Никишев. В состав этого фронта включены 63, 21, 62 и 4-я танковые армии, а также 16-я воздушная армия генерал-майора Руденко, формирование которой еще не закончено. В Юго-Восточный фронт вошли 57, 51, 64, 1-я гвардейские и 8-я воздушная армии. Командующим фронтом назначается генерал-полковник Еременко…
Кандидатуру Еременко предложил Сталин. Перед этим он получил рапорт от Андрея Ивановича с просьбой направить его на фронт. Еременко был дважды ранен. Первый раз в боях под Москвой, когда в сложной обстановке его Брянский фронт, прикрывая Москву с юго-запада, вел бои с танковой группой Гудериана. После излечения в госпитале Андрея Ивановича назначили командармом 4-й ударной, которая в составе Северо-Западного, а затем Калининского фронтов зимой 1941 года успешно проводила наступательную операцию на Андреаполь, Торопец и Велиж. Здесь Еременко был снова ранен, но в госпиталь лечь отказался до завершения операции. А когда вылечился, написал рапорт на имя Сталина, в котором просил вождя отправить его на фронт…
В кабинет вошел Поскребышев и доложил Сталину о том, что генерал Еременко прибыл.
— Пусть войдет!
Андрей Иванович поставил в угол приемной свою палку — нога еще не окрепла, он прихрамывал, — пригладил волосы и шагнул в кабинет. Сталин подошел к нему и с улыбкой на усталом
— Значит, считаете, что поправились? — усы у него шевельнулись, как живые.
— Так точно, подлечился, — ответил Еременко и тоже улыбнулся.
— Тогда будем считать товарища Еременко возвратившимся в строй, — вновь заговорил Сталин, на ходу о чем-то размышляя. — Он очень нам нужен сейчас. Перейдем к делу…
Сталин сказал, что под Сталинградом сложилась такая обстановка, что надо срочно принять меры по укреплению этого важнейшего участка фронта, в связи с этим Сталинградский фронт разделили на два.
— Возглавить один из них Государственный комитет обороны намерен поручить вам, товарищ Еременко, — объявил верховный. — Как вы на это смотрите?
— Готов нести службу там, куда сочтете необходимым меня послать, — твердо ответил Еременко.
Он попросил разрешения «изложить свои соображения».
— Ну что же, мы вас слушаем…
«Ободренный этим, — позже вспоминал Еременко, — я старался изложить их как можно убедительнее. В моем кратком докладе было сказано, что, изучив вчера оперативную обстановку на Сталинградском направлении, я пришел к определенному выводу, что в будущем левое крыло Сталинградского фронта, закрепившись на западных и юго-западных подступах городу, будучи усилено свежими частями, обеспечит активную оборону, в то время как его правое крыло, также получив пополнение, будет в состоянии нанести с севера удар по противнику на западном берегу Дона и во взаимодействии с «левым» (Юго-Восточным фронтом) уничтожить противника под Сталинградом. С севера — главный удар, с юга же — вспомогательный, фланговый удар, отвлекающий противника от направления главного удара. Заканчивая изложение своих мыслей, я просил назначить меня, если моя наметка будет принята, на «правый» (Сталинградский) фронт, добавив, что моя «военная душа» больше лежит к наступлению, чем к обороне, даже самой ответственной.
Все присутствовавшие выслушали меня внимательно. Наступила пауза. И.В. Сталин, пройдясь по кабинету, сказал:
— Ваше предложение заслуживает внимания, но это — дело будущего, а сейчас нужно остановить наступление немцев.
Набивая табак в трубку, он сделал паузу. Я воспользовался этим, вставив реплику: «Я и предлагаю на будущее, а сейчас нужно задержать немцев во что бы то ни стало».
— Правильно понимаете, — утвердительно сказал он, — поэтому мы решили послать вас на Юго-Восточный фронт, чтобы задержать и остановить противника, который наносит удар из района Котельниково на Сталинград. У вас есть опыт в этом: вы заново создали Брянский фронт. Так что поезжайте, вернее, летите завтра же в Сталинград и создавайте Юго-Восточный фронт».
Днем серебристый «дуглас», описав круг над северной частью Сталинграда, раскинувшегося вдоль берега Волги на десятки километров, совершил посадку на аэродроме. Генерал Еременко поспешно вышел из самолета, следом за ним — небольшая группа военных из Наркомата обороны. Последним на летное поле спустился командир экипажа самолета — высокий краснощекий капитан. Метелка рыжих волос выглядывала у него из-под фуражки.
— Жаркая тут погода, не то что в Москве, — произнес недовольным голосом Еременко. Он снял фуражку, пригладил ладонью волосы и снова надел ее. Взгляд его упал на капитана. — Вам большое спасибо за удачный полет!