Зарницы смуты
Шрифт:
Молоденькая красивая девушка, ряды деревенских домов, речка… Перекошенное лицо пленника, — не такое, изуродованное шрамами и залитое кровью как сейчас, а чистое лицо обыкновенного юноши. Он улыбался…
Мысли развернулись в другую сторону: Кровь, меч, выскальзывающий из ладони, полные боли и отчаяния глаза верзилы, два тела возле его ног. Парня обступает толпа. Горят факелы, где-то вдали горько плачет женщина…
Валиадо встряхнул головой, освобождаясь от плена
Крик, наполненный ужасом, разлетелся над лесом. Грузный возница взлетел на козлы. Щелкнула плеть, повозка рванула вперед, разбрызгивая грязь и дико раскачиваясь на ухабах…
Валиадо сплюнул кровь — прокусил губу насквозь. Глубоко выдохнув, как после тяжелой работы, оттолкнулся от дуба и поплелся к пленнику. Тот, ворочаясь в луже крови, негромко всхлипывал.
— Сейчас-сейчас, — приговаривал кукловод, вспарывая путы ножом. — Да не дергайся! Я помочь хочу.
Он попытался завладеть разумом брыкающегося парня, и… ничего не получилось. Здоровяк, казалось, оградился непробиваемой стеной.
— Клогарт, говоришь?
Пришлось изрядно потрудиться, прежде чем кукловод разжег огонь. Хорошо еще, что у убитых нашелся мешочек с кресалом и сухим трутом. Ветви кругом были сырые, горели плохо, но давали хоть какое-то тепло.
Валиадо уже порядком подзабыл, что это такое — греться возле костра.
— Ларт Клогарт. Из города Саарша, что у границы королевства Ит и Хехора. — Парень был необычным. Курчавые волосы редкого серо-пепельного оттенка, круглое лицо, чуть раскосые зеленые глаза. Поразительно высокий и крепко сложенный. Пожалуй, Валиадо не встречал никого выше. Плечи как у кузнеца, ладони широкие, мозолистые. На пахаря или лесоруба этот молодой мужчина не походил. Да и на гребца — тоже.
— Ты разбойник? — Валиадо подбросил в огонь более-менее сухих веточек, собранных под деревьями.
— Нет, — клацая зубами, выдохнул Ларт. — Рубака… был им, во всяком случае. До вчерашнего вечера. Кто теперь — не знаю.
— Неужели? — удивился кукловод. Он почувствовал легкий укол зависти. — Нужно очень постараться, чтобы влипнуть в такую заварушку, будучи учеником университета.
— Я не ученик, — нахмурился Клогарт, — а полноправный брат ордена! Самый молодой за всю историю университета, между прочим. Мне было девятнадцать лет, когда получил кольцо. До вчерашнего дня у меня их было три.
Он замолчал. Что-то терзало его душу, рвалось наружу. Парню нужно было выговориться. Валиадо понимал, что останавливало Рубаку: перед ним сидел незнакомец — грязный, рано постаревший человек с безумным взглядом. Разве о таком собеседнике мечтаешь, когда на душе тяжело?
Но Ларт не сдержался:
— Я так любил ее! Бросил ради ее улыбки орден, провалил задание, порученное мне мастерами! А она… — В его глазах разгоралось безумие. Жуткое, черное. — Шлюха! Тварь! Ненавижу! Презираю…
— Не стоит говорить об этом, раз тяжело даются слова, — торопливо проговорил Валиадо. Ему сделалось жутко. — Я видел кое-что и кое о чем догадываюсь.
— Видел? — Парень нахмурился.
— Потом объясню. У всех свои тайны. Не стоит забивать голову такой ерундой, когда живот пуст. — Кукловод давно не ощущал подобного прилива сил и бодрости. Обруч не истязал его, проклятая тень исчезла, от преследователей ни слуху, ни духу… можно было сосредоточиться на насущном. — Что это за лес? Далеко мы от Клэйтона?
Было видно, что Ларт смутился.
— Лес как лес, названия не знаю. Меня привезли с юга, из деревни Тыквенный Дол. Где-то здесь течет река Кавага, значит, от столицы Каолита мы не так уж и далеко. Двадцать дневных переходов… А куда нам, собственно, надо?
— Нам? Я тебя с собой не звал. Или так нужна компания? Не постесняешься путешествовать с кукловодом?
— Кукловод? — теперь уже улыбался Ларт. — В детстве я любил кукольные представления… А назад мне все равно дороги нет.
Он показал Валиадо обрубки указательного, большого и безымянного пальцев левой руки. Затем расстегнул ворот грязной рубахи — на груди, обрамленное воспаленной кожей, вздулось тавро, каким обычно помечают домашний скот.
— Орден не прощает. Я пролил кровь братьев, нарушил указ мастеров… Сайтар Мейральд, мой друг, не стал слушать объяснений. Он мог бы позволить уйти, но не захотел. Заплатил тем душегубам, чтобы мне глотку перерезали в лесу, подальше от людских глаз… Когда-нибудь мы вновь встретимся с Сайтаром. Тогда он пожалеет, что не прикончил меня в Тыквенном Доле своими руками.
В его глазах вновь появилась искорка безумия. В этот раз — кроваво-красная.
Сняв с убитых не испачканную кровью одежду, забрав деньги и собрав все, что только может пригодиться в дороге, кукловод и опальный Рубака вышли на тракт. Ларт прихватил топор, — сунул в ременную петлю на поясе, что больше подходила для ножен. Лишь когда они двинулись по дороге, Валиадо осознал, насколько могучим станет Клогарт, когда войдет в мужской возраст — кукловод еле поспевал за спутником, настолько размашисто и резво шел Ларт.
Местность, окружавшая их, была одинаковой и лишенной красок; Валиадо казалось, что они ходят кругами. Куда ни глянь, всюду полуголые ряды деревьев, чахлый кустарник. Редкие полянки сменялись непроходимыми буреломами. Дождь неистово хлестал по капюшонам дорожных плащей. Земля превратилась в густую бурую жижу, в которой утопают ноги.
— Деревенские говорили, — Клогарт стучал зубами, — что в сезон дождей Кавага может выйти из берегов. Хотелось бы до зимы перебраться на другую берег. Меня могут преследовать. Орден никогда не прощает предателей. Мы — плевок в лицо всем мастерам… Нужно надежное убежище. Но лучше — убежать как можно дальше.