"Зарубежная фантастика 2024-1" Компиляция. Книги 1-17
Шрифт:
— Она пойдет с ними к хаю.
— Да! — воскликнул андат, хлопнув в ладоши, словно Ота выиграл ярмарочный приз. — А что сделает хай?
— Не знаю.
— Правда? Ты меня огорчаешь. Хай сделает что-нибудь мерзкое, дерзкое и возмутительное. Устроит что-нибудь вроде кары небесной из старых легенд. Мой вариант — это лишь предположение, сугубо частное, хотя я считаю себя довольно сведущим в вопросах неограниченной власти — таков: он направит нашу с Хешаем силу против всех беременных женщин Гальта. Это будет не сложнее, чем извлечь семена
— Хешая это убьет, — сказал Ота.
— Не убьет. Согнет пополам, но не переломит. Один ребенок уже погиб прямо перед ним, а на расстоянии трагедии не так ощущаются. Можно и пальцем закрыть гору, если поднести его к глазу. Пара тысяч гальтских выкидышей — неприятно, конечно, но Хешай этого не увидит. Ну, погорюет себе, зальет тоску дешевым вином. А потом займется обучением Маати. И все Хешаево одиночество, отвращение к себе и пожизненная обязанность следить за мной перейдут к нему. Это уже происходит. Хешай любил и потерял, и с тех самых пор терзается виной. С Маати будет то же самое.
— Не будет.
Бессемянный рассмеялся.
— А ты еще глупее, чем я думал! Но пока оставим это. Посмотрим на ближайшее будущее. Я обещаю тебе, Ота Мати: Амат своего добьется. Лиат убьют до того, как хай все узнает, а может, и не убьют, но Амат своего добьется. В Гальте будет кровопролитие. Маати будет страдать до конца дней. Да, и я выдам тебя братьям, хотя с твоей стороны теперь очень низко о том волноваться. По сравнению с чужими бедами это просто мелочь. — Бессемянный замолк. — Ты меня понял?
— Да.
— Усек теперь, что мы должны действовать?
— Мы?
— Ты и я, Ота. Мы можем это предотвратить. Спасти всех. Вот почему я к тебе обратился.
Лицо андата было совершенно серьезно, руки — воздеты в позе мольбы. Ота медленно принял позу вопроса. В ставнях застучал ветер, затылок тронуло холодом.
— Мы можем спасти тех, кого любим. Сарайкет падет, ему уже ничем не поможешь. Город падет, но мы убережем Лиат, Маати и всех младенцев с матерями, которые ко всему этому непричастны. Все, что от тебя потребуется — убить одного типа, который, клянусь, готов сам напороться на нож, если его кто-нибудь подержит. Тебе придется убить меня.
— Так тебя или Хешая?
— Это одно и то же.
Ота встал. Бессемянный поднялся следом. На совершенном лице выразилась боль, поза выражала отчаянную мольбу.
— Прошу тебя! Я все расскажу: куда он ходит, где и когда бывает, сколько вина ему нужно, чтобы упиться до бесчувствия. Всего-то и надо будет…
— Нет, — оборвал его Ота. — Убить? По твоему слову? Никогда.
Бессемянный уронил руки и расстроенно, даже презрительно покачал головой.
— Тогда смотри, как те, кто тебе дорог, страдают и гибнут, кусай локти. Если захочешь передумать, не тяни, радость моя. Амат ближе к правде, чем ей кажется. Времени осталось мало.
17
— Нужно что-то делать, — сказал
В комнатах Амат царил полумрак: двери-окна были завешены вышитыми коврами, чтобы не пропускать жару и свет. Внизу все еще спали — женщины, дети, даже Митат, даже Мадж. Только не Амат с Торишем. Ей до боли хотелось выспаться, но отдыхать было рано.
— Я отдаю себе отчет, чего нельзя, а что можно, — ответила Амат. — Разберусь с этим позже.
Бандит, убийца и начальник ее личной стражи покачал головой. Вид у него был мрачный.
— При всем уважении, бабушка, — произнес он, — эту песню я уже слышал. Бедная островитянка и все прочее. Еще один выговор не поможет.
Амат негодующе выпрямилась — негодующе отчасти потому, что знала: он прав. Она приняла вопросительную позу.
— Не думала, что ты здесь хозяин.
Ториш опять покачал большой медвежьей головой, потупившись не то от сожаления, не то от стыда.
— Хозяйка ты, — ответил он, — но люди мои. Если пойдешь против стражи, их никаким серебром не заманишь. Извини.
— Ты расторгнешь договоры?
— Нет. Но возобновлять не стану. Не на таких условиях. Мы нечасто заключали такие выгодные соглашения, однако я не хочу драться при заведомом проигрыше. Либо ты будешь держать эту девицу на поводке, либо простишься с нами. А по правде сказать, мы тебе нужны.
— Она потеряла ребенка.
— Случается, — неожиданно мягко отозвался Ториш Вайт. — Но нужно жить дальше.
Он, конечно, был прав, и это ужасно раздражало. На его месте Амат сделала бы то же самое. Она сотворила позу согласия.
— Я понимаю твои сложности, Ториш-тя. Буду следить, чтобы Мадж отныне не ставила твоих людей или наш договор под угрозу. Дай мне день-другой, и я все улажу.
Он кивнул, повернулся и вышел. Слава богам, у него хватило такта не спрашивать, что она задумала. Она не смогла бы ему ответить. Амат встала, подобрала трость и отправилась к себе на веранду. Дождь прекратился, опрокинутая небесная чаша поблекла точно выбеленный хлопок. Кружили над крышами и перекликались чайки. Амат глубоко вздохнула и дала волю слезам. Плач не принес облегчения, только утомил не меньше дневного труда.
После вчерашнего дождя, который шел весь день и всю ночь, на улицах веселого квартала было почти безлюдно. Поэтому двое юношей, вышедших бок о бок из-за угла, сразу привлекли ее внимание. Старший был широк в плечах — не то моряк, не то рабочий в простой строгой одежде, а младший — поменьше и пощуплее, в буром платье поэта. Не успели они свернуть на ее улицу, как Амат поняла, что сна не будет. Они приблизились настолько, что из окна их уже не было видно. Амат собралась с духом. Чуть позже, чем ожидалось, о них доложила стража. Видимо, Ториш-тя заметил, как она вымотана.