"Зарубежная фантастика 2024-8". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
– Он даже не дообедал, – заметил Джонатан, – и бросил половину своих припасов.
– Старый подлец, – произнес Буфо, грозя кулаком опустевшей лагуне. Волна, прикрывавшая вход в пещеру, откатилась, и на мгновение стали видны две башни, торчавшие из небольшого возвышения над морем.
– Эх! – воскликнул Буфо, когда они исчезли из виду, – это значило, что субмарина направилась в открытое море. – Я напишу об этом предательстве поэму! Эпическую.
Буфо в задумчивости зашагал туда-сюда, словно его в этот миг посетила муза.
Джонатан видел, что Дули стоило огромных усилий не заплакать.
– Почему бы
Буфо посмотрел на Джонатана, затем перевел взгляд на Дули.
– Думаю, вы правы.
Он последовал за Твикенгемом, Тримпом и Профессором к очагу, в котором все еще жарилась рыба. Ее низ почти полностью обуглился и распался на кусочки, но зато верх был едва готов. Профессор Вурцл, в то время как Твикенгем рылся в оставленных Эскарготом вещах, лениво крутил вертел.
Джонатан присел на камень и взял в руки большого, размером с кулак, краба-отшельника, который суетливо пробегал мимо. Краб высунул голову из панциря, посмотрел на Джонатана и ущипнул его за палец. Джонатан вскрикнул и бросил краба в воду, но тут же пожалел о содеянном, испугавшись, что тот мог ушибиться или с ним могло произойти что-нибудь в этом роде. Ему пришла в голову мысль, что это весьма глупо – хватать крабов, если не хочешь потом их бросать.
Дули, который все еще стоял у воды, вдруг вскрикнул и начал приплясывать.
– Урра! Урра! – кричал он, указывая куда-то вперед на воду. Джонатан вскочил, а остальные сбежались на берег косы и уставились на то место, где вода бурлила и пенилась и из пузырей всплывал на поверхность подводный аппарат Эскаргота. Внутри был виден и сам старик Эскаргот, сидящий за сложной системой управления. Субмарина выплыла на мелководье, и с кормы в воду шлепнулся якорь. Крышка люка откинулась, и наружу показалась седая голова.
– Дедушка! – крикнул Дули.
Старик Эскаргот, улыбаясь с таким видом, точно он только что вернулся в порт после удачной рыбной ловли, воскликнул:
– Дули, мой мальчик! – и радостно помахал рукой.
Этот человек совсем не был таким, каким ожидал увидеть его Джонатан или каким он его помнил. Последние десять лет он существовал буквально в виде одних слухов, был тенью, бродившей вокруг городка Твомбли, – все что-то знали о нем, но хорошо его не знал никто. Джонатан ожидал увидеть эдакого щегольски одетого вора-джентльмена – немножко похожего на профессора, немножко на школьного учителя, вышедшего на пенсию. Но Эскаргот гораздо больше был похож на сумасшедшего, или на пирата, или на того, кто целый год мог искать в Белых Скалах спрятанные сокровища. Седая борода придавала ему вид фанатика. Волосы, явно много месяцев не стриженные, были откинуты назад и открывали лоб, словно Эскаргот стоял под порывами ветра. Его брови были густыми и кустистыми. Он не был крупным мужчиной, даже скорее наоборот, но выглядел эффектно и потому, наверное, казался крупнее. Джонатан был совершенно уверен, что всякий уважающий себя человек только посмотрит на него и сразу подумает: “Он замышляет что-то нехорошее”, и начнет запирать замки на дверях, и похлопает себя по заднему карману, чтобы убедиться, что с кошельком все в порядке.
Эскаргот стоял, наполовину высунувшись из люка, и рассматривал всю компанию.
– Не будет ли кто-нибудь из джентльменов столь добр, – произнес он, – чтобы взять мое каноэ и подплыть на нем сюда? Я бы и сам подплыл к нему, но вода в это время года не так уж приятна. Она немножко холодновата, как вы понимаете.
В пятидесяти футах ниже по косе лежала брошенная лодка, которая колыхалась под напором набегавших волн. Так как никто не сделал и шага в сторону лодки, Джонатан спустился к ней, столкнул ее в воду и погреб к субмарине. Оказавшись возле нее, он схватился за выступающие из металлического борта латунные скобы и держался за них до тех пор, пока Эскаргот не влез в лодку; маленькое каноэ сначала опасно накренилось, но затем выпрямилось.
– Эй, вы, – подмигивая, обратился Эскаргот к Джонатану, когда они стали грести к берегу, – я случайно не знал вашего отца, молодой человек?
– Да, конечно, – ответил Джонатан. Он знал, по словам Буфо, что Эскаргот был предателем, хотя это и звучало довольно резко, но из-за этого ему трудно было поддерживать даже такой пустячный разговор. Самого же Эскаргота это, по-видимому, нисколько не волновало.
– Он был славным человеком, – продолжал он. – Мы немного торговали, он и я. Он делал хороший сыр. – Эскаргот понимающе причмокнул губами.
Каноэ пристало к берегу, и все смущенно замолчали. Никто точно не знал, что нужно говорить. Один Твикенгем стоял с видом хозяина положения. Буфо же, казалось, немного нервничал, и Профессор выглядел точно так же. Дули же бросился к Эскарготу, видимо намереваясь обнять его, но в последний момент остановился и лишь протянул ему руку. Тот крепко пожал ее.
– Ты неплохо выглядишь, парень. Смотрю, ты пришел со своими друзьями. Господин Твикенгем, – произнес он и пожал руку эльфу. – И Артемис Вурцл, если мне не изменяет зрение. Много времени прошло, сэр.
Профессор с некоторым раздражением пожал ему руку и согласился с последним высказыванием.
– Простите меня за внешний вид, – сказал Эскаргот, – но последние два месяца я провел здесь, в гавани, и у меня ни разу не возникало нужды делать что-то с учетом мнения общества. А гостей, как вы понимаете, я не ждал.
Твикенгем кивнул:
– Дули рассказал нам, что вы… что у вас, вероятно, есть какие-то основания верить, что надвигается что-то нехорошее. И это что-то идет вверх по реке. И что вы вместе с ним могли бы совершить небольшое путешествие на Острова.
– Да, точно. Все верно, – сказал Эскаргот, который, видимо, почувствовал некоторую неловкость. – Что-то нехорошее, вы сказали? Вверх по реке?
– Именно так,– произнес Твикенгем. – Некий гном –его имя Шелзнак – завладел тем, что не должен был иметь.
– И поэтому все это случилось, да? – спросил Эскаргот.
Прежде чем ответить, Твикенгем, казалось, тщательно обдумывал свои слова. Он мог бы добиться цели, подойдя к вопросу со всей суровостью, а может быть, и нет. Он мог бы подойти с патриотической точки зрения и воззвать к чувству долга Эскаргота. Но он не был уверен в том, что у Эскаргота есть хоть какое-нибудь чувство долга или что патриотизм волнует его хотя бы на грош. Можно было бы, конечно, использовать Дули, чтобы убедить старика Эскаргота помочь им, но это казалось ему чем-то плохим, нечестным. Но, как оказалось, Эскаргот вообще не нуждался в убеждениях.