«Защита 240» (с илл.)
Шрифт:
Фридзам, оставив ключ в настежь открытых дверях беседки, быстро пошел к гаражу. Поджидавшие его в тени пальм фигуры двинулись ему навстречу. Еще не отдавая себе отчета в том, что он делает, скорее инстинктивно почувствовав опасность, Эдди повернул назад. Две другие фигуры выросли перед ним. Удар, другой. Путь расчищен, но стоявшие у гаража уже настигли его, двое, сраженные ударами, успели оправиться и подскочить на помощь к остальным бандитам.
Через несколько минут Фридзам, связанный, с кляпом во рту, уже лежал на полу машины, быстро мчавшейся в ночь, в неизвестность.
В
— С чем могу поздравить, Юджин?
— С полным провалом, старина.
— Вот как?!
— Мисс Флора отказала в совершенно категорической форме. С двенадцати ночи, то есть с момента ареста Фридзама, с нею все время истерика. Она прерывает ее только для того, чтобы попудриться. — Диринг попробовал саркастически улыбнуться, но это у него явно не получилось. — Кстати, Майкл, как вы все это устроили с Фридзамом?
— Вы слышали о деле Эрскина Тодта?
— Это научный сотрудник какого-то университета, которого обвиняют в атомном шпионаже?
— Вот, вот. У него нашли тонкие латунные таблички с выбитыми на них непонятными формулами. Мне, как физику, пришлось консультировать кое-кого по части этих формул.
— Какое это имеет отношение к Фридзаму?
— Непосредственное. Такие таблички обнаружены у Фридзама.
— У Фридзама?! — удивился Диринг.
— Да, очевидно, через него Тодт передавал сведения кому следует, усмехнулся Эверс.
— Чепуха какая-то, Майкл! — Диринг пристально посмотрел на улыбающегося Эверса. — Странно немного. Так, значит, говорите, консультировали? Думаю, здесь не обошлось без вашего Клифтона.
— Вы имеете что-нибудь против?
— Да как вам сказать…
8. ПОИСКИ
К станции железной дороги Никитин подбежал уже почти совсем обессиленный. Мертвенно бледный, в изорванной и перепачканной одежде, со спутанными волосами и безумно блуждающими глазами он был страшен.
Его задержали на перроне.
В линейном отделении милиции он все еще продолжал кричать, умоляя спасти его от преследователя, старался забиться в угол, укрыть голову, пугливо озирался и вздрагивал.
На утро Никитин был отправлен в психиатрическую клинику.
Титов не мог считать выполненной поставленную перед ним задачу. Его приборы помогли в какой-то мере разобраться в запутанном деле, но до разрешения задачи было еще далеко. Все больше возрастала настороженность, все отчетливее становилось тревожное подозрение и уже не оставалось сомнений, что поведение Никитина как-то связано с преступлением.
Из московской клиники, куда попал Никитин, сообщили о тяжелой форме шизофрении, осложненной перенесенной ранее контузией. Никитин лежал в отделении доктора Пылаева. Его решили лечить радиосном.
Этот совсем недавно разработанный метод лечения уже давал блестящие результаты. Десятки больных, поступивших в клинику с диагнозом — тяжелая форма шизофрении, излечивались радиосном и возвращались к нормальной жизни.
Оставалась надежда, что Никитина вылечат в клинике Пылаева и тогда можно будет
Много часов напряженного труда затратили Титов и капитан Бобров, стремясь разгадать тайну маленького блокнота.
Блокнот излучает! При помощи самой совершенной аппаратуры установили, что он излучает таким же образом, как и совершенно секретный сплав БФВ, которым выстланы индикаторы Зорина. Чем это объяснить? Почему листочки, вырванные Никитиным для письма Жене, излучали? Почему бумага стала радиоактивной? Ответ мог быть только один — блокнот когда-то соприкасался с активным сплавом БФВ. Тонкие листочки этого сплава, обычно изготовляемые для индикаторов, могли попасть в блокнот, некоторое время пролежать в нем, и с тех пор листки книжки приобрели способность излучать. Чтобы проверить эту догадку, Бобров взял блокнот, — подобный тому, какой был у Никитина, вложил в него листочек сплава БФВ и, продержав его там в течение часа, вынул. Блокнот стал излучать точно таким же образом, как и изъятый у Никитина. Это тотчас было отмечено чувствительными приборами Зорина.
Сомнений не оставалось — в блокноте Никитина когда-то лежал листочек активного сплава.
Зачем?
Зачем понадобилось Никитину вкладывать в блокнот листочек сплава, который должен был храниться в особых сейфах или лишь в течение самого непродолжительного времени пребывать на лабораторных столах при монтаже приборов? Этот вопрос оставался неразрешенным.
Да, листочек сплава некогда находился в блокноте Никитина. Но когда?
Тщательная ревизия всех запасов сплава, находившихся в филиале, не дала никаких результатов. Сплав строго учитывался, и исчезновение хотя бы небольшого кусочка можно было легко выявить. Было ясно — в последнее время Никитин не мог похитить сплав. Это могло произойти несколько лет тому назад, в самом начале работы с индикаторами, когда еще не был введен строгий учет и контроль каждого грамма сплава. Но почему Никитин стал влиять на приборы только в последнее время?
Титов все больше и больше увлекался необычайными поисками, но чувствовал, что стоит перед стеной непрестанно возникающих вопросов. Вместе с тем, его восхищал методичный и вдумчивый метод разрешения этих вопросов, применяемый капитаном Бобровым.
Блокнот радиоактивен, он излучает так же, как и сплав БФВ, — значит, этот сплав находился в нем хотя бы короткое время. Но где теперь находится листок сплава? А если Никитин положил его в блокнот, а потом ему что-то помешало? Никитин вынул его и вынужден был быстро возвратить, положить на место?
Это соображение спутывало все догадки. Оно успокаивало, позволяло надеяться, что сплав не попал в чужие руки, но при этом оставалось сомнение, так ли именно происходило все это.
Нет, надо искать!
Возможно, что Никитин не успел похитить сплав, и он лежит в сейфе, или он все же похищен и передан кому-то или где-то спрятан.
Приборы 24-16 «обыскали» все возможные места и нигде — ни в филиале, ни дома у Никитина — пропажи обнаружить не удалось. Но успокаиваться было рано — ведь сплав мог быть спрятан не только на работе или дома, но в любом месте поселка, наконец в окрестностях…