Защита никогда не успокаивается
Шрифт:
— Сам понимаешь — конкуренция, — сказал он. — Ты-то сам как бы поступил на моем месте?
Я дал ему прослушать пленки, потом решил, что надо поставить в известность одну радио- и одну телевизионную станцию. Я позвонил Джиму Йенсену с телевидения и Дику Левитану с радио. Оба согласились подождать.
10 января 1963 года, после того как Билли А. проработал на нас уже две недели, я собрал Келли, Ричардса, Трипа и мы решили поджечь фитиль. «Бостон глоб» напечатала краткий отчет о случившемся, по радио и телевидению сообщили детали. На следующий день моя контора была забита журналистами, жаждавшими наверстать упущенное и разузнать
Билли написал длинные показания, в которых рассказал обо всех своих контактах с почтовыми инспекторами. Многие из его показаний мы подтвердили магнитофонными записями.
Самым драматическим был момент, когда голос Уилера подтвердил, что Билли получит сто тысяч долларов за обвинение Тома в ограблении банка и что для этого все почтовые инспектора в стране должны были дать по сто долларов.
В выпуске новостей показали, как мы торжественно извлекаем из земли телефонный провод от дома Билли к дому Уилера. Желтый телефон, который почтовики установили у Билли в подвале, я забрал к себе в контору и объявил, что законный владелец может явиться за ним туда. Почему-то так никто и не пришел.
Три дня история двойной игры Билли А. занимала первые полосы бостонских газет. Все это время почтовые власти хранили молчание.
Реакцию публики на все это можно было бы выразить одним словом — возмущение. Разоблачение сделки, которую власти пытались заключить с Билли, предотвратило, по всей вероятности, ложное обвинение в преступлении.
До тех пор пока продажные чиновники будут подстрекать к даче ложных показаний и фабриковать фальшивые доказательства, неправильные приговоры не будут редкостью. Эти чиновники не боятся расследования их правонарушений — они сами ведут следствие и не станут наказывать сами себя, они боятся лишь одного — голоса свободной прессы.
Противостояние
— Завтра заберу часть груза, — сказал я Джеку Келли по телефону. — Возьму напрокат «Сессну» и слетаю в Канаду.
Это было своего рода открытым приглашением. Мы знали, что почтовики нас слушают. И смотрят, и следят. Следствие по делу о Плимутском почтовом ограблении было не столько расследованием, сколько изматывающей борьбой за выживание. Наши противники старались изо всех сил, и я считал, что мы непременно должны им помочь. Особенно когда дело дошло до подслушивания телефонных разговоров. Именно в это время я отвечал на звонки так:
— Привет, жучок!
Время от времени я звонил кому-нибудь из подозреваемых и в самой заговорщической манере сообщал, что мне надо «еще зелененьких». Я назначал место встречи и говорил, что оттуда мы пойдем к «кубышке». Когда мы встречались, поблизости непременно болтались два-три почтовых инспектора, старавшихся казаться незаметными. Они наблюдали, как мы пьем кофе, разговариваем и снова расходимся по своим делам.
Мой звонок Келли должен был в очередной раз занять их делом. Правда, на этот раз им пришлось бы в своих действиях зайти дальше обычного. Итак, в один прекрасный день я решил, что поездка в Монреаль будет приятным развлечением для нас с Вики (мы поженились в июле 1962-го).
Я пригласил приятеля из сыскного бюро составить нам компанию и тут вспомнил, что, согласно одной из версий почтовых властей, часть денег могла быть переправлена в Канаду. Ситуация как по заказу. Прежде всего я позвал с собой одного из близких друзей Келли. Потом позвонил Джеку насчет «груза», не сказав, куда именно в Канаде я направляюсь.
На следующий день, рано утром, мы встретились в Биверли, маленьком муниципальном аэропорту к северу от Бостона. Мы сложили багаж в самолет и Джек Келли подогнал свою машину вплотную к грузовому люку самолета. С самым таинственным видом мы достали из багажника большую картонную коробку и погрузили ее в «Сессну». Разумеется, мы изо всех сил старались делать так, чтобы людям, сидевшим в двух почтовых машинах у края летного поля, было все хорошо видно.
Помахав на прощание Келли, я резко взлетел. Я намеренно не представил план полета и не сообщил о пункте назначения человеку, у которого арендовал самолет. «Сессна» повернула на восток и пошла низко над водой, так, что никакой радар не мог нас обнаружить. Пройдя вдоль побережья до границы со штатом Мэн, я повернул на северо-запад к Берлингтону, штат Вермонт.
В хорошую погоду можно лететь через все Соединенные Штаты, не составляя плана полета и не ставя в известность Федеральное авиационное управление. Но вылететь за пределы страны — это совсем другое дело; поэтому, пролетая над Берлингтоном, я связался со станцией обслуживания полетов и запросил разрешения лететь в Монреаль. Я сознательно указал время, вдвое превышающее то, которое должен занять полет, после чего снизил скорость до черепашьей. Весь путь на север самолет пролетел как можно ближе к земле, чтобы его не могли обнаружить радарами.
На полпути в Монреаль стало ясно, что рыбка клюнула. Без особой необходимости диспетчерская служба большого аэропорта не станет вызывать частный самолет, но диспетчеры Монреаля то и дело вызывали мой бортовой номер. Я был почти уверен, что запрошенное мною лишнее время вызвало подозрения — вдруг мы намерены, как только пересечем границу, тайком сесть где-нибудь на лужайке, выгрузить коробку и снова взлететь. Если я приземлюсь, то не услышу вызова и, следовательно, не отвечу на него.
Я их разочаровал, отозвавшись по дороге в Монреаль на все вызовы. В аэропорту таможенников мало заинтересовали наши вещи, но они удивились, услышав, что на борту самолета останется большая коробка. Прежде чем отправиться в город, я запер самолет и на дверях снизу приклеил по кусочку липкой ленты. В окна самолета хорошо была видна эта картонная коробка.
Когда на следующее утро мы вернулись к самолету, то обнаружили, что он по-прежнему заперт, но лента на дверце пилота порвана. Коробка цела и невредима и так же пуста, как при погрузке в самолет.
История с коробкой была лишь одной из множества каверз, которые мы устраивали почтовикам. В начале 1963 года я объяснил трем своим клиентам, что, несмотря на разоблачения, сделанные Билли А., впереди их еще ждет много неприятностей. Почтовые власти зашли слишком далеко и уже не могут признать свои подозрения ошибочными.
Нельзя сказать, что в их поле зрения не попадали другие люди; за несколько лет у меня в кабинете появлялись десятка полтора «подозреваемых». Но их подозревали не в совершении самого преступления, а лишь в пособничестве все тем же трем первоначальным «виновным».
Мы не спеша вели борьбу на несколько фронтов. Меньше всего успех сопутствовал нам в суде. Ричардс и Келли подали на почтовые власти в суд за клевету. Том, кроме того, подал иск на возмещение ущерба, причиненного его жилищу, а Келли потребовал обратно свои двести тридцать пять долларов.