Защита никогда не успокаивается
Шрифт:
— Доктор Фриман, — повернулся он к свидетелю, — вы свободны.
Вердикт
Конец доктора Фримана был фактически концом всего сооружения, возводимого обвинением. Они только вызвали еще несколько свидетелей в связи с какими-то вещественными доказательствами, не имеющими отношения ни к кому из обвиняемых.
Мы с Джо заявили несколько ходатайств, которыми могли бы тут же и закончить это дело, но у судьи были другие намерения.
— Я мог бы сразу вынести
— Нет, ваша честь.
Мое заключительное слово было коротким и резким. Я понимал, что обвинение полностью скомпрометировало себя и оправдание, можно сказать, неизбежно. Джо Боллиро был столь же агрессивен. Пол Маркхэм неверно истолковал наши выступления как выпад против него лично и с жаром заявил присяжным, что не занимался фальсификацией показаний. Тут он был не прав — ни я, ни Джо не сомневались в его личной порядочности, но это не помешало каким-то мелким чиновникам пуститься на разные уловки.
Напутствование, которое судья Вызански дал присяжным, развеяло наше единственное опасение — что на них может оказать влияние, как говорят юристы, «совокупность фактов». Такое иногда случается, если обвинение не может представить ни одного доказательства связи обвиняемого с преступлением, только какие-то отдельные фрагменты, но излагают их в такой последовательности, что они приобретают «особый смысл». Даже если для вынесения обвинительного вердикта нет ни одного достаточно убедительного свидетельского показания, обывателю вполне может прийти в голову мысль: «Не могут же они все ошибаться».
Судья Вызански предложил присяжным представить себя на краю пропасти шириной в десять футов. На другой стороне, сказал он, находится обвинение. Чтобы преодолеть пропасть, нужна доска длиннее десяти футов. Если кто-либо из свидетелей заслуживает достаточного доверия, чтобы сыграть роль доски такой длины, тогда обвинение возможно. Но если не окажется ни одного свидетеля — доски нужной длины, то пропасть не преодолеть. В этом случае не существует законных средств скрепить несколько досок вместе.
В своем почти часовом напутствии судья также обратил внимание на то, что всех тринадцать свидетелей обвинения «могли подтолкнуть» к опознанию Келли или Пэт Диафарио. Насколько же, спросил он, то ли по глупости, то ли преднамеренно сузили почтовые власти круг подозреваемых?
— Мы слышали от обвинения, — продолжал судья, — что это все незаинтересованные свидетели. Можно ли в данном случае верить в незаинтересованных свидетелей? Многие из них знали, что за раскрытие преступления обещана награда в сто пятьдесят тысяч долларов. Разве не следует в подобной ситуации особенно тщательно взвешивать мотивы человеческих поступков?
Присяжные совещались меньше часа. Вердикт «невиновен» никого не удивил.
Эпилог
Джек Келли был по-своему сложным человеком, во всяком случае, в его характере было немало противоречивого. Однажды, гуляя с Чарли Циммерманом, они прошли мимо почтового фургона.
— Если бы я надумал грабить фургон, — сказал Келли, — то уж не этот. Здесь у одного охранника оружие, у другого — деньги. Тот парень, у которого оружие, психологически свободен в своих решениях. Когда в одной руке пистолет, а в другой — мешок с деньгами, это гораздо сложнее. Не знаешь, за что хвататься в первую очередь.
Он говорил это с улыбкой, и собеседнику оставалось только гадать: в шутку он… или всерьез?
С другой стороны, как-то вечером он позвонил мне страшно расстроенный сообщением в вечерней газете.
— Эта женщина из Дорчестера, она шла к мужу в госпиталь ветеранов войны. Он умирает. Какие-то молокососы сбили ее с ног, сломали очки и украли сумочку. Это ужасно!
— Конечно, ужасно, — согласился я, — но нельзя же принимать все так близко к сердцу.
— На электрический стул таких сажать надо, вот что, — сказал он. — У тебя там есть кто-нибудь в конторе?
— Да, конечно. Вот Курт сидит рядом.
— Ага, хорошо. В общем они украли у этой женщины тридцать восемь монет. Запиши-ка ее имя и адрес. Пусть Курт отнесет ей пятьдесят долларов. Дай ему деньги, я тебе завтра верну. Да, еще запиши координаты моего окулиста. Скажи, чтобы обратилась к нему, а счет за очки пусть пришлют на мое имя. Может, Курт сходит прямо сейчас?
Года через полтора закон добрался-таки до Джека Келли. Речь тоже шла об ограблении фургона. Но у полиции не хватило доказательств, и Джек выступал по делу свидетелем обвинения. Он кое-что рассказал и о других известных ему делах.
Но Келли никогда не сознался, что принимал участие в Плимутском почтовом ограблении. Его вынуждены были оправдать за недостатком улик. Почтовые власти выдвигали против него множество обвинений, но ничего не смогли доказать наверняка. Деньги так и не нашли. Тайна Великого плимутского почтового ограбления навсегда осталась нераскрытой.
Тот, кто душил
Предположим, человек кого-то задушил…
— Предположим, человек кого-то задушил, — сказал Джордж Нассер, — ну, например, тот парень, который убил всех этих женщин. Мог бы он напечатать свою историю и заработать на этом?
Мы сидели в комнате ожидания для заключенных окружного суда Эссекса, который только что удовлетворил наше ходатайство продлить Нассеру срок наблюдения в Бриджуотерской психиатрической клинике. Прежде чем ответить на вопрос, я посмотрел на Нассера, высокого, стройного человека, которого я защищал по делу об убийстве.