Защита от дурака

Задорожный Владислав

Я кивнул на экран: — Брид, любовь-то не беззащитна!

— Шут, — говорит Брид. — Единственное, что сделал Победивший Разум, так это сократил до минимума процедуру сближения полов. К этому мы действительно «воспряли».

После молчания говорит:

— ЗОД — штука тонкая. Одно из ее гениальных открытий — перетасовка слов. К сожалению, это открытие применяется не в полной степени.

— А что это такое?

— Ну, например, тебе плохо. А ты говоришь: «Мне хорошо». Или, наоборот, тебе хорошо, а ты говоришь: «Мне плохо». Ты боишься выйти вечером, чтобы не напороться на Дурака, но говоришь вслух: «Вечерами я люблю поразмышлять

в домашнем уюте». Или, например, у тебя чего-нибудь нет, а ты говоришь: «У меня этого не хватает». И Он может подумать, что это у тебя есть, но не в достаточном количестве, в то время как у тебя этого нет ну ни грамма. Или, например, случается что-нибудь постоянно, без передыха, а ты: «Бывает, порой», — и Он может подумать, что это случается иногда, не как правило, в то время как не бывает, чтобы этого не случалось. Видишь рытвину, а называешь ее — холмиком. Однако, если заменить все-все слова на противоположные, то Его это не собьет с толку. Он сразу догадается, что под каждым словом следует разуметь прямо противоположное. Поэтому только часть слов имеет противоположный смысл. И, главное, никто не знает, какая именно часть. Поэтому Ему очень трудно ориентироваться в нашем мире — чего мы и добиваемся. Он, то и дело, принимает за чистую монету — монету грязную, а грязную монету — за чистую. Зато умному агломерату все понятно с первого взгляда: и то, что плохо, и то, что не порой, а всегда, и то, что не хватает. Впрочем, иногда даже умники попадаются на удочку. Но ненадолго… Кстати, о любви. Видишь тех двух агломераток за столиком — ну, одна сюда поглядывает. Пересядем-ка к ним.

Пересели. Брид — официанта.

— Добрый вечер. Что будете заказывать? — официант склонился.

— А что есть?

— Как всегда, ничего хорошего.

— Отлично. Принесите побольше. Две порции.

— Хорошо, — и черкает в своем блокнотике. — Что будем пить?

— А что имеется?

— Богатый выбор.

— Отлично. Принесите сто граммов.

Официант черкает в своем блокнотике и говорит:

— Я в детстве ел мороженое, и могу рассказать вам, какого оно вкуса.

— Нет, спасибо.

— А мой отец, если не врет, пил кофе. Я могу рассказать, как он об этом рассказывал.

— Нет, спасибо. Я не пью кофе. А вы пьете кофе? — Брид спрашивает одну из агломераток.

— А что это такое?

— А как вас зовут?

Официант кладет на стол пачку карточек. Брид говорит: делай как я — и берет карточки. Вытаскивает одну и протягивает агломератке. Она читает вслух:

— МЫ БЕСЕДУЕМ НА ПРИЛИЧНЫЕ ТЕМЫ.

Она кивает и достает из сумочки свои карточки. Протягивает Бриду одну. Он читает:

— МЫ, ПОСЛЕ НЕПРОДОЛЖИТЕЛЬНОЙ БЕСЕДЫ, ЗНАКОМИМСЯ.

Брид — ей, она — ему. Получается:

— Я ПРИГЛАШАЮ ВАС ПОТАНЦЕВАТЬ.

— Я ПОТАНЦЕВАЛА С ВАМИ С БОЛЬШИМ УДОВОЛЬСТВИЕМ.

— МЫ ПОГОВОРИЛИ И ПОТАНЦЕВАЛИ ЕЩЕ ПАРУ РАЗ.

— Я ПРИГЛАШАЮ ВАС ПОСЛУШАТЬ МУЗЫКУ МЕНЯ ДОМА.

— ХОТИТЕ ДУРМАННЫХ ТАБЛЕТОК?

Тут Брид прерывает, становится прозрачно-серым и говорит:

— Я ненавижу дурманные таблетки, не упоминайте о них, я оранжевый, я морды разбиваю за таблетки, а вы мне предлагаете.

Она извиняется и — карточку:

— ЗНАЕМ МЫ ЭТИ ПРИГЛАШЕНИЯ ПОСЛУШАТЬ МУЗЫКУ!

— МОЖЕТ, ВСТРЕТИМСЯ ЗАВТРА?

— ХОРОШО.

— НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ МЫ ВСТРЕТИЛИСЬ ДОЛГО ГУЛЯЛИ. МЫ НРАВИМСЯ ДРУГ ДРУГУ ВСЕ БОЛЬШЕ И БОЛЬШЕ.

— МЫ НЕСКОЛЬКО РАЗ ВСТРЕТИЛИСЬ И ГУЛЯЛИ.

УЖЕ СКУЧАЮ БЕЗ ВАС.

— МЫ СИДЕЛИ У МЕНЯ ДОМА, НО МНЕ НИЧЕГО НЕ БЫЛО ПОЗВОЛЕНО.

— Я ЛЮБЛЮ ВАС. ПРИЗНАЮСЬ ВАМ В ЭТОМ ПОСЛЕ ДОЛГИХ МЕСЯЦЕВ ЗНАКОМСТВА.

Брид по дороге к нему объясняет:

— Чтобы познакомиться с порядочной женщиной, нужно чрезвычайно много времени тратить на ухаживания. А карточки оберегают приличия, но сокращают многомесячное ухаживание до десяти долек времени.

Утром Мена пригласила нас на выставку своего отца. Говорят, — открытие. Удивительно, сколько тут народу — запросто не ходят на работу при всех строгостях. Я теряюсь, кого хватать и тащить на Г/А. Пока надо приглядеться, как бы впросак не попасть.

Приятно побыть с порядочной женщиной. Она, конечно, переплюнула Додо. Брид смеется, что порядочная агломератка переплюнет любую Додо, если внешние приличия попервоначалу соблюдены.

Мы приезжаем на выставку. Торжественные речи — чуть-чуть. Умные агломераты не тратятся на нелепости. После церемонии растеклись по залам.

Первая потрясла. Название «Торжество Разума». Сто метров на двадцать пять. На полотне 999 президентов — обычный рабочий день. Делают историю, регулируют общество — сложнейший организм. Воистину торжество Разума! — Это я со слов Брида.

Следующее полотно крохотное — сорок на пятнадцать метров, довольно традиционное — «Прощание». Космолетчик, прильнув к иллюминатору, смотрит на удаляющуюся планету. Рядом грандиозный холст «Битва галактик». Страсти. Фу!..

Зато — оцепенел. «Гибель Вселенной». Картина — чудо. И —

— Сейчас эту тему редко затрагивают, — говорит Мена, — Установился прочный мир. Но отец еще раз задумался — и вот…

На пустынной площади лежало тело погибшей девушки. В неловкой позе. И ничего больше. Покрытие дороги и переставшее быть тело.

И я узнал натурщицу — это была Фашка.

Гибель Вселенной.

Ее гибель.

Как верно Дион угадал.

— Триптих «ОН».

В искореженном пространстве Черная Кнопка и нажимающая ее конечность.

— Почему-то у нас такое представление об апофеозе Дурака, — говорит Брид.

На втором полотне триптиха — наш семисерый флаг, лежащий где-то. На нем босые отпечатки — словно кто-то откуда-то куда-то прошел, а дорогой наследил. Это Он прошел.

На третьей — обычная наша улица. Все прячутся за дверями. На пустынной один агломератик — его лицо ужасом пятится. Теряет равновесие. Вот опрокинется, а на него — тень, огромная, надвигается. Тень! Обрушивается тень… Это Он!..

Другие вариации картины: «Он прошел» — несколько агломератов и агломераток, ошеломленные, стоят, оплеванные, забрызганные грязью; «Мечта Дурака» — агломератка униженно стоит: «Кто там?» — агломерун смотрит в глазок стальной двери, не решаясь открыть пришельцу… может быть, близкому другу или старому знакомому.

И — обухом: «Приглашаю в мой кошмар».

Агломер смотрит в зеркало на себя — вопросительно. А отражение с тревогой смотрит на него.

Мне почудилось, что обо мне.

Тут Дион подошел. Знакомимся. Я говорю, что «Приглашаю в мой кошмар» — это про меня.

— Знаете, это про любого, — говорит Дион. — Налетит этак ужас, а вдруг Он — это я…

— Отчего вы не рисуете Аграрку? Только Агломерашку?

— Вы это бросьте — «Агломерашка», Вы, очевидно, из глубинки. Аграрку рисовать запрещено. Да и противные там краски, несерые. Там все удручающе пестро.