Защита Сталина. Кто пытается опорочить страну и победу?

Козинкин Олег Юрьевич

Как видите, не только «планы войны» были «странными» у Жукова и Тимошенко, но и Планы прикрытия, что в округах и армиях сочинялись под них. Впрочем, Захаров и называет главными инициаторами переакцентирования распределения наших сил по округам не Тимошенко-Жукова, а Тимошенко-Мерецкова.

Как видите, книгу Захарова не зря после его увольнения со службы, с поста начальника Генерального штаба Советской Армии запретили к изданию на долгие 20 лет. Полное издание этой книги состоялось вообще только в 2005 году стараниями инициативных исследователей, и в «Приложениях» к ней также были представлены статьи современных исследователей и историков о предвоенных планах РККА. И наиболее интересной была

статья В. Исаева «Советское военное планирование в предвоенные годы». Который в то время не был еще «именитым» историком и описал то, что было на самом деле в предвоенных планах Генштаба. Чего он позже делать перестал.

* * *

Вот что писал Исаев к 2005 году:

«Наступательные планы, которые с опорой на документы описывает М. В. Захаров, – это планы первой операции. В них мы не найдем задач на период более месяца, и уж тем более – расписанного по шагам плана продвижения до Берлина. Политической целью войны может быть защита целостности и независимости государства, но решать эту задачу можно разными способами. Вооруженные силы страны могут отдать инициативу в руки противника, а могут, напротив, начать борьбу за инициативу с первых дней конфликта. А за инициативу можно бороться только наступательными действиями.

Не только советский Генеральный штаб, но и генеральные штабы других государств, как в период Второй мировой войны, так и ранее, стремились сразу же начинать борьбу за стратегическую инициативу. Очевидно, что разгром армии противника у границ есть простой и эффективный способ защиты собственной территории. «Агрессия» – это акт политический, и «наступление» как форма ведения боевых действий сама по себе не может быть расценена как агрессия. После принятия политического решения вести войну в форме агрессии против сопредельного государства вооруженные силы начинают наступательные действия с целью разгрома армии противника. Однако и в случае отражения агрессии сопредельного государства вооруженным силам никто не запрещает вести наступательные действия с целью разгрома армии противника».

Т.е. подготовка «наступательных планов войны» в стране ожидающей агрессию и нападение соседа – не есть подготовка агрессии, и строить на этом «гипотезы», что СССР собирался нападать первым, потому что в нашем ГШ были именно наступательные планы, глупость Резуна и ему подобных. Которые уверяют, что раз в СССР не было изначально планов «стратегической обороны» на лето 41-го, то однозначно Сталин хотел и собирался летом 41-го нападать первым. Только так и не иначе, и это Исаев и сегодня пишет, показывая сию дурость «резунов».

Далее Исаев отмечает важное – в связи с тем, что по всем расчетам за противника тот мог севернее Полесья, против Прибалтики и Белоруссии собрать свои силы быстрее, чем если бы он собирал их против СССР южнее Полесья, против Украины, а мы могли свои силы сосредотачивать в Белоруссии также в более короткие сроки – наши предвоенные планы по Шапошникову писались по такому сценарию – враг главными силами ударит севернее Полесья, и мы там свои главные и выставляем.

На этом Исаев строит предположение, что якобы «перед советским Генеральным штабом стоял сложный выбор меньшего из двух зол: пробиваться по «белорусскому коридору» после быстрого сосредоточения, или медленнее сосредотачиваться, но начинать операцию с большими шансами на удачу южнее Полесья». Ведь там противник свои войска медленнее сможет собрать для нападения.

Тут явная ерунда у Исаева. Захаров писал, что сосредоточение наших главных сил против главных сил противника в той ситуации было наиболее грамотным и разумным. Мы в любом случае отстаем и будем «отставать» от немцев в степени развернутости

и отмобилизованности наших войск – ведь Германия в это время уже находится в состоянии войны. Но даже если бы этого и не было, то их расстояния и дорожная сеть все равно давали немцам преимущество в этом. Поэтому пытаться «опередить» немцев в развертывании и отмобилизованности было изначально – глупостью.

И если немцы ударят по нам своими уже готовыми к вой не войсками, а мы в это время только начнем отмобилизовываться, или находимся в «процессе», то – нам кранты по любому. Поэтому размещение наших главных сил против главных немецких позволяло удержать удар противника, измотать его «активной обороной», а потом можно будет подумать и об ответных наступлениях. Проведя перед нападением противника часть мероприятий по этому самому развертыванию и мобилизации войск. Через те же сборы учебные и вывод войск по планам прикрытия заранее. Как и предусматривалось в наших «планах войны» и в ПП на случай возможной войны или в связи с угрозами на это.

И именно так и предлагал Шапошников, и именно по такому сценарию и игрались последние КШИ в ГШ – майские, о коих подробнее в следующей главе… А вот идея нанесения ответного и немедленного удара из КОВО-Украины, по неосновным силам противника и было дуростью – Тимошенко-Мерецкова.

Исаев в данном случае неправ – что в ГШ стоял перед кем-то этот «выбор», а вот потом он показывает, что:

«С выходом на новую границу (в 1939 году. – К. О.) исчезла проблема Полесья, но остались проблемы борьбы с войсками противника из нависающей над Белоруссией Восточной Пруссии и развитости дорожной сети:

«Примерный срок развертывания германских армий на наших западных границах – 10– 15-й день от начала сосредоточения. Окончания развертывания 30 румынских пехотных дивизий на нашей границе с Румынией, а главной группировкой их – до 18 пех. дивизий – в районе Ботогощани, Сугава, можно ожидать на 15–20 сутки».

Теперь, как мы видим, отсчет шел уже не от Полесья, а от Бреста (в тогдашних документах – Брест-Литовска). В случае сосредоточения основных сил к северу от Бреста опоздание в развертывании было около недели» у нас от немцев. А «Сосредоточение Красной Армии в случае развертывания основных сил к югу от Бреста проигрывало во времени еще больше».

Т.е., несмотря на то, что граница сдвинулась на запад, РККА все равно отставала в скорости развертывания от немцев южнее Бреста больше, чем севернее. Т. е. наши главные силы все равно предпочтительнее было держать в Белоруссии и Прибалтике. Против основных сил Германии.

Далее Исаев делает важный вывод:

«Однако, помимо объективных географических факторов, на выбор направления главного удара влияла оценка вероятных планов противника. Исторически главными «воротами» для вторжения в Россию было направление Варшава – Смоленск».

Поэтому ГШ ждал основной удар немцев именно по Прибалтике и Белоруссии – севернее Бреста. Однако наши стратеги в ГШ решили, что:

«Действовать на одном и том же операционном направлении с наступлением противника было неразумно: лобовое столкновение крупных сил обеих сторон не могло принести решительного результата ни одному из противников».

И далее Исаев и показывает то, что наши стратеги надумали:

«Напротив, действия на асимметричных операционных направлениях ставило победу в зависимость от того, кто из противников добьется больших успехов. Сдвигание Полесья на территорию СССР позволяло проводить операции в южной Польше, не опасаясь флангового удара с севера».