Защитник для цветочка
Шрифт:
Ругаюсь сквозь зубы и направляюсь к конюшням. Внутри никого, но атмосфера странная. Призрак не спит и беспокойно ржет, мечется в своем стойле. Это совсем не типичное для него поведение. Тем более нужно найти ее. Фил уехал с родителями, а я не могу знать, что беспокоит жеребца. Только она их понимает так, словно они ей на ухо шепчут о своих проблемах.
Ускоряю шаг и иду к большому амбару, хотя едва ли там кто-то будет. Там нет света, сено и мыши. Не лучшее место для свидания. Куда еще они могли пойти?
Мою мысль прерывает крик. Её крик.
– Пожалуйста,
БЛЯДЬ!
Срываюсь на бег и мчусь к амбару как угорелый. Едва успеваю затормозить и перевести дух, как вижу то, что предпочел бы никогда в жизни не видеть: их двое, и они тащат ее внутрь явно не для экскурсии.
– Отпустите ее.
Не узнаю собственный голос, когда говорю это. Взгляд пытается максимально оценить обстановку. Первым делом сканирую взглядом ее. Без внешних повреждений, только взгляд испуганный и безумный. Затем перевожу взгляд на сволочей, которые ее держат. Один размером почти с Марка, хреново. Стремительно уменьшает мои шансы. Бежать за подмогой некому, численный перевес на их стороне. Но неважно. Я не позволю волоску с этой глупой белокурой головы упасть, чего бы мне это не стоило.
16 глава
Лиля
Удар. Голова Кости резко запрокидывается, а я оказываюсь в своем самом страшном кошмаре. Уши оглушает собственный крик.
– Костя!
Он меня не слышит. Резко группируется и атакует. Я оказываюсь на свободе, мерзкие чужие руки перестают сжимать меня как куклу для утех. Но я не могу вдохнуть с облегчением.
– Спрячься за мной и помни, чему папа учил - держись на расстоянии, Цветочек, - сквозь шум в ушах слышу его четкий приказ. И обнадеживающее, - повоюем.
Машинально киваю и отступаю. Папа всегда учил одному, и железобетонно - разборки не место для девочек. Это мужское дело и мужчины сами разберутся. Женщине в них не место, потому что тогда мужчина не может мыслить здраво и может проиграть или серьезно пострадать. Мама в такие моменты всегда как-то бледнела и молча кивала, соглашаясь, хотя моей маме всегда есть что сказать. А папины шрамы говорили сами за себя...
И сейчас в голове слишком много мыслей. Паника, щемящая грусть от осознания, что Косте делают больно по моей вине. Набатом бьет мысль о том, что могли сделать со мной. Они говорили. Пока Котик не пришел, они много говорили, и господи, лучше бы никому никогда подобного не слышать. Самое дрянское - я сама заварила эту кашу. Своим упрямством, глупостью. Увидела его с этой мерзкой девчонкой, и вместо того, чтобы бороться, спасовала как дурочка. Хотела заставить его ревновать. Идиотка. Он слишком адекватен для игр тестостерона, он же не взрывной Марк, и он молча наблюдал за тем, как я делаю глупости. Весь вечер, и слова мне не пикнув. Просто следил, не отводя взгляда. И сюда пришел явно не просто так, наверное, хотел убедиться, что у меня все хорошо несмотря на то, какой дрянью я была весь вечер. А теперь его ещё и бьют за это! Господи боже мой, как страшно и долго бьют!
Я неосознанно вскрикивала от каждого нового удара. Их было двое, и они явно решили не оставлять от него живого места. Я прижала ладони к губам, когда от удара амбала Костя
– Как ты?
– спрашиваю дрожащим голосом, - идти сможешь?
– Вперед, - выдохнул слабым голосом, и, опираясь об меня, подтолкнул нас в сторону дома.
Мы едва успели забежать за амбар, как наткнулись на Марка.
– А я вас ищу везде!
– его тон не предвещал ничего хорошего, но он быстро осекся, увидев нас поближе.
– Косте нужна помощь, - пискнула я брату и тот мигом оказался рядом.
Забрал Костю, помог ему опереться на себя, спешно потащил в сторону нашего дома, по пути задавая миллион вопросов.
– Все... потом, - хрипло прервал Кот их поток, совсем обмякая.
Я тут же подхватила его под вторую руку и мы вдвоем втащили его в гостиную, в которой столкнулись с родителями.
– А это еще что такое?
– папа посуровел мгновенно, так быстро, что я и икнуть от страха не успела.
– Что произошло?
Он помог нам уложить Котика на диван и бегло осмотрел его тело.
– Лежи, не двигайся, сынок. Маргарита, аптечку. Ту самую, - конкретизировал хмуро, и мама молча кивнула и выскочила из гостиной.
– Двое за амбаром. Обижали Лилю. Возможно, там еще...
Марк побледнел и поднял дикий взгляд на меня, а отец сосредоточенно кивнул. Обернулся, очень пугающим взглядом ощупал меня.
– Держи его голову, не давай отключаться, - бросил, и повернулся к Марку, которому молча кивнул на выход.
Они выбежали из дома.
– Мне так жаль, - всхлипнула я, как только мы с Костей остались наедине.
Он не ответил. Я не могла понять, услышал ли. И тут же вспомнила указание папы - не давать ему отключаться.
– Костенька, пожалуйста, - вместо мягкого голоса с моих губ сорвался очередной всхлип, - слушай мой голос, хорошо? Давай я тебе расскажу что-нибудь. Я бы рассказала тебе, как мне бесконечно жаль, но боюсь тебя разволновать еще сильнее. Хочешь, я тебе спою? А то ты всегда поешь, ведь так нечестно.
Я болтала всякую чушь, пока мозг лихорадчно вспоминал текст хоть одной песни. В стрессе все как стерлось из головы, было состояние полного опустошения и отупения. Заставила взять себя в руки и стала напевать что-то негромко, пока не услышала голос мамы за спиной.
– Это не помогает, Лилечка. Ты своим мурлыканием его только усыпишь. Пусти меня.
Я отодвинулась, позволяя маме занять место рядом с ним. Папа всегда хотел, чтоб мама стала медстестрой, говорил, что у нее талант лечить и забирать чужую боль. Я как никогда хотела увидеть это чудо сейчас. В детстве мама всегда нас “латала”. Обрабатывала порезы и синяки, лечила неприятные болячки. Сейчас я готова была отдать все, чтоб она забрала боль Котика.
Я так внимательно наблюдала за ней, что не слышала, как вернулись Марк с папой.