Заступник и палач

Юрин Денис Юрьевич

Когда-то Озеты были уважаемыми божествами и сиживали в таких условиях, которым позавидовали бы короли, потом времена изменились, а с ними и уровень жизни. Вебалсу приходилось посещать различные по удобству, чистоте и комфортности заведения подобного рода, но он ни разу не видел, чтобы из недр выгребной ямы пробивался свет. Ситуация сразу прояснилась. Колдун понял, что к чему, и больше не страдая от приступа брезгливости, лег на заляпанные грязью естественного происхождения доски.

Долго всматриваться в зловонную темноту не пришлось. Хоть от стен и пахло, но яма

была пуста: на каменном дне лежала длинная лестница, а за проржавевшей дверью явно был коридор, откуда, собственно, и пробивались отблески факелов. Искать поблизости крепкую веревку было бессмысленно, а ждать, пока бандиты выйдут на очередной рейд, слишком долго. Возможно, в подземное логово имелся и другой, более приемлемый для культурного человека вход, но строить из себя слюнтяя-интеллигента Вебалсу было некогда, скоро должно было взойти солнце, а обитатели убежища разойтись по домам, если они, конечно, у них были.

Прыжок был быстрым и бесшумным, правда, колдун поплатился вывихнутым коленом, но жертва того стоила, выдавать свое присутствие раньше времени было не резон. Немного прихрамывая на левую ногу, диверсант доковылял до железной двери и осторожно потянул за единственно уцелевшую дужку поручня. Тяжелая махина поддалась и с противным скрипом отъехала в сторону. На протяжный звук никто не обратил внимания, по крайней мере Вебалсу так показалось. Не тратя времени на вслушивание в тишину, нарушаемую лишь треском не затушенных факелов, колдун стал медленно спускаться по длинному и узкому проходу, уходившему, как казалось, в саму преисподнюю.

– Еще раз все по порядку, но уже без завываний и соплей! – Вид плачущего мужчины бесил Палиона, разведчик становился грубым и жестоким.

– Да, говорю ж я те, ваш благородь… я в кучерах у гарцогини Нувии ходил… – выдавила из себя окровавленная, опухшая физиономия, на этот раз не издав ни одного лишнего звука, кроме парочки-другой тихих всхлипов.

– Во-первых, не ходил, а служил, ходить только в дураках можно, а во-вторых, мне плевать на твою хозяйку, за что рожу-то били?!

Палион терял терпение и уже подумывал продолжить дело своих предшественников. На кровавом месиве на плечах живого места уже не было, но зато незатронутые участки остального тела оставляли большой простор для жестоких фантазий. Впрочем, много усилий не потребовалось бы: пара пинков в живот, и побитый заморыш превратился бы в образец красноречия.

– А вот как раз за нее, за гарцогиню, и били! – брызгая слюной, прокричал бывший кучер. – Украли ее близ города, пару дней назад украли, супостаты, вот они и пытались выведать, что да как!

– Кто они, похитители? – Палион с трудом понимал сбивчивое бормотание, усугубленное отсутствием пары передних зубов во рту жертвы.

– Да, нет же… я же сказал, супостаты, не те, а эти, которых ты уложил… ну, эти мордовороты, у которых ты шмотки стибрил!

– А кто они такие, как представились тебе, болезному?

Злость вдруг куда-то ушла, уступив место усталости. Палиону нестерпимо захотелось закончить затянувшийся допрос и заняться куда более важными

делами, например поисками агентов Кергарна. Грозные крики и битье и так натерпевшейся рожи не исправили бы положения. Мужик не темнил, не пытался сбить его с толку и ускользнуть от ответа, он просто не умел говорить, никогда не произносил в день более двух десятков слов да еще вразбивку.

– Никак… вот еще… больно чести много такому… такому, как я, представляться. Кто они, а кто я! Думай башкой-то! – вдруг разговорился кучер и для пущей убедительности размахался давно не мытыми ручищами. – Подошли втроем, за шкирку взяли, да и в кусты поволокли. Говори, дескать, где да как герцогиню умыкнули? Что с охраной и кто на такое паскудное дело осмелился? Да только я-то что, откуда мне это все знать?!

– Погоди, погоди. – Палион нахмурил брови и придал лицу выражение крайнего недоверия. – Говоришь, их трое было, а куда третий тогда подевался?

– Ушел он, ушел! – заорал доведенный до грани отчаяния мужик. – Развернулся, что-то дружкам шепнул, плюнул мне на ливрею, да в кабак к девкам пошел!

– Почему именно к девкам?

– Да отстань ты от меня, не знаю я ничего!

На опухших глазах мужика стали вновь наворачиваться слезы. Близилась весьма нежелательная истерика. Палион решил сменить стиль ведения допроса и, подойдя к мужику, по-дружески похлопал его по плечу.

– Не кипятись, успокойся, дружище! Расскажи-ка мне лучше, что с хозяйкой твоей приключилось, да сколько дней назад.

– А я почем знаю… сколько дней? – проворчал притихший мужик, не на шутку задумавшись и старательно расчесывая себе вспотевшую подмышку. – Вчерась, а может, три дня назад… Не-е-е-е, не припомню! Перепугался я шибко, а когда я пугаюсь…

– …то я очень много пью, – закончил за кучера Палион, принюхавшись к пропахшей самогоном, дешевым вином и еще какой-то гадостью ливрее. – Ладно, не важно, расскажи про хозяйку и на опохмел получишь.

– Деньги вперед, – опухшие глазки хитро прищурились, а на потрескавшихся, раздувшихся губищах заиграло подобие усмешки.

– А вот это видел, – не осложняя себе жизнь долгими дебатами, Палион по-простецки подсунул под нос перенервничавшего пропойцы кулак. – Давай говори, пьянь лиотонская!

– Значит, так, – полностью удовлетворившись размером продемонстрированного аргумента, кучер перестал клянчить аванс и перешел к рассказу. – Выехали мы из города, как водится, поутрянке. Герцогиня наша бабенка хоть и взбалмошная, но порядок знает, поэтому охраны при ней много было, солдат… дюжины три-четыре, все конные.

– Не брешешь?

– Не-е-е, – интенсивно замотал головой кучер. – Она же в столицу направлялась, путь долгий, опасный, от самого замка своего солдатиков и тащила…

– Значит, это не наемники были, а люди ее отца.

– Дядьки двоюродного, – уточнил кучер и, гордо потрясая пальцем в воздухе, изрек: – Она же герцогиня, а не какая-нибудь там задрипанная баронесска, она наемный сброд не нанимает.

– Трепись дальше, оратор! – потребовал Палион и сильно хлопнул доморощенного герольда по согнутой колесом спине.