Затаив дыхание
Шрифт:
Мертвый в реальности, живой во сне, Марк Пипп и тут, и там оставался недосягаемым.
По пути в город у Тома Биггера разыгрался аппетит.
В работающем круглосуточно магазинчике, где продавались расфасованные кулинарные изделия, он купил сандвич с мясом, сыром и помидорами, пакет картофельных чипсов и бутылку колы.
Пара поздних посетителей старалась держаться от него подальше. Продавщица, однако, уже
В ближайшем парке, под старинным железным фонарным столбом, создающим соответствующее настроение и не превращающим ночь в день, Том сел на скамейку, лицом к улице, и принялся за еду, глядя на проезжающие автомобили.
За скамейкой росла громадная финиковая пальма. Когда мимо не проезжали автомобили, Том слышал, как крысы шуршат в своем гнезде, высоко в кроне дерева.
Том не позволял себе никаких излишеств, но денег, добытых попрошайничеством, на жизнь не хватало. И почти каждый месяц, сев в автобус, он ехал в соседний город, где по ночам воровал, чтобы покрыть свои расходы.
Главным образом забирался в дома в пригородах, где не горело ни одного окна, а почта, накопившаяся за несколько дней, предполагала, что шанс столкнуться лицом к лицу с хозяевами невелик.
А если он встречал одинокого пешехода на пустынной улице, то грабил его, угрожая пистолетом. Лицо Тома и вид пистолета превращали в пацифиста любого крепкого и задиристого молодого человека.
Впрочем, пистолет Том не заряжал. Не доверял себе.
Он не боялся, что в приступе ненависти к себе может покончить с собой. Самоубийство требовало мужества, которого ему недоставало, да и отчаяние не сокрушало его до такой степени.
Ненависть он направлял на себя, ярость — на окружающий мир. Будь пистолет заряжен, рано или поздно он бы кого-нибудь убил.
По опыту Том знал, если однажды позволить себе согрешить, потворствование становится привычкой, а потом и навязчивой идеей. Убийство вызывает не меньшее привыкание, чем текила, или травка, или другие наркотики, которые он поглощал без меры, если мог до них добраться.
Он делал много чего, и только плохое. Он боялся добавить слово «убийца» к списку слов, которые характеризовали его.
Том ел сандвич и вновь думал о случившемся на площадке отдыха над обрывом.
Поначалу он испытал изумление. Изумление переросло в шок, который поставил его в тупик и вызвал эмоциональное оцепенение. По пути от пещеры до города оцепенение исчезло, оставив тревогу.
Наблюдая за проезжающими автомобилями, Том обратил внимание на наклейку на бампере: «Я ОСТАНАВЛИВАЮСЬ ВНЕЗАПНО, ТОЛЬКО РАДИ ТОГО, ЧТОБЫ ОСТАНОВИТЬСЯ».
На другой стороне улицы, в мультикомплексе, показывали фильм о конце света.
Память услужливо подкинула фрагмент разговора, спор, который не мог закончиться.
— Зачем ты это делаешь, Томми?
— олько
— Ты губишь свою жизнь, свое будущее.
— Это не будущее, это конец света.
— Это не конец света.
— Такие говнюки, как ты, и уничтожают его.
— Как ты можешь так говорить со мной?
— Как ты можешь быть таким говном?
Ветерок принес к его ногам рекламный листок.
В тусклом свете уличного фонаря Том увидел, что рекламируемый ресторан называется «Волшебная пицца».
После короткого раздумья Том отнес рекламный листок, обертку сандвича, пустой пакет из-под чипсов и ополовиненную бутылку колы к ближайшему мусорному контейнеру и бросил в него.
Возникло желание выкурить самокрутку с синсемиллой. Местные власти терпимо относились к умеренному употреблению наркотиков. Он достал жестянку из рюкзака, выудил самокрутку, убрал жестянку обратно.
Двинулся в глубь парка, нашел скамейку в более укромном месте.
Вытащил из кармана бутановую зажигалку, щелкнул, но не поднес огонек к кончику самокрутки.
Выкурив одну, он бы выкурил и вторую, может, третью. А потом смыл бы текилой привкус марихуаны. Утром проснулся бы в кустах, с грязью в щетине на щеках и подбородке, с пауками в волосах.
Тревога, вызванная случившимся на площадке отдыха, перерастала в убедительное предчувствие дурного.
Том убрал зажигалку. Вместо того чтобы вернуть самокрутку в жестянку, разорвал пальцами и позволил ветру рассеять травку.
Поступок этот так удивил его, что он принялся хватать руками воздух, чтобы сохранить хоть часть того, что сам же и отдал на откуп ветру.
Предчувствие дурного, в которое перешла тревога, углублялось. Тома охватывал дикий страх.
Еще на первой скамейке, добивая сандвич, он получил знак, которого ждал, и теперь представлял себе, что должен делать. Он подозревал, что сделать это надо быстро, потому что отпущенное ему время иссякало.
Тома пробил холодный пот при мысли о том, что придется три часа ехать в автобусе. Если груз ужаса слишком уж сильно придавит его, в автобусе ему станет плохо. У него разовьется приступ клаустрофобии.
Интуиция подсказала, что путешествие надо начинать пехом. И Том направился к прибрежной автостраде.
Понаблюдав, как Мерлин пьет воду из большой миски, Тайна и Загадочный с интересом посмотрели на Грейди, который достал из буфета две миски и наполнил их водой из-под крана.
Камми достала карту памяти из фотоаппарата Грейди и сунула в боковой карман медицинского саквояжа, чтобы отвезти домой.
— Никто из нас, похоже, не хочет поразмышлять.