Затаив дыхание
Шрифт:
— Я понимаю, почему ты не знаешь, что все это значит.
Она рассказала ему о том, что произошло с собаками, которых привезли из незаконного питомника по разведению щенков.
— Сама фаза транса прошла без меня, но я видела, как после этого изменились собаки — пугливость ушла полностью, они стали совершенно счастливыми и очень общительными. И знаешь, случившееся в нашей лечебнице и на ферме «Высокий луг» должно быть как-то связано с Тайной и Загадочным.
— Я не вижу, каким образом, но думаю, ты права. Так много
Волкодав и его новые друзья закончили еду. Мерлин шумно облизал пасть, Загадочный и Тайна тщательно расчесали шерсть у ртов.
Камми подхватила медицинский саквояж.
— Я наведу справки, прежде чем лягу спать. Часам к одиннадцати утра получу ответы, но сомневаюсь, что они прояснят ситуацию. А потом нам придется решать, что делать дальше.
— Приедешь на ленч?
— Да. Хорошо. Если только не возникнет ситуация, с которой не справятся фельдшеры, или я не смогу передать пациента Амосу Ренфрю. В нашем округе он лучший специалист по коровам и хорош с лошадьми, но к маленьким животным сердце у него не лежит. В сложных случаях я бы не рекомендовала отвозить к нему собаку. Он может что-то упустить.
Мерлин улегся на пол, еле живой от усталости. Загадочный и Тайна устроились по обе стороны от него, свеженькие, как огурчики. Волкодав напоминал выброшенное шерстяное пальто, тогда как шерсть золотистоглазой пары выглядела только что вымытой и расчесанной.
Когда Камми открыла дверь и вышла на заднее крыльцо, Грейди последовал за ней, но животные не сдвинулись с места.
— Я уверен, что они уже спят, — сказал Грейди. — Иногда мне кажется, что это здорово, ходить на всех четырех и иметь маленький мозг.
Она покачала головой:
— Они так легко засыпают не потому, что у них мозг меньших размеров. Все дело в их невинности.
— Тогда мне придется бодрствовать всю ночь, может, и до конца своих дней.
Его замечательная улыбка, подаренная на прощание, радовала ее в любой вечер, и она двинулась вниз со словами: «Позвони мне утром».
Он положил руку ей на плечо, и она, естественно, вновь повернулась к нему.
— Это не теория, не версия, даже не плод размышлений. Это интуиция. Теперь все будет по-другому.
— Не все изменения приводят к лучшему, — заметила Камми.
Он взял ее за плечи, наклонился к ней, и на мгновение она подумала, что он может, пусть и с самыми чистыми намерениями, сделать самое худшее из возможного. Но поцелуй, первый за четыре года, оказался братским — его губы легонько коснулись ее лба, и такое выражение привязанности она могла вынести.
— Спасибо за Мерлина, — поблагодарил он ее. — Кем бы ни оказались Загадочный и Тайна, не думаю, что они проводили бы меня до самого дома, если бы я шел один. Это Мерлин притянул их сюда.
— Он магнит, это точно, — кивнула Камми. — И был таким с рождения. Будь осторожен этой ночью, Грейди.
Уже в машине, выезжая на шоссе, она думала о том, что Грейди наверняка почувствовал, как напряглась она, когда он целовал ее в лоб. Пусть он ничего не знал о ее молодости, Камми не сомневалась, что интуитивно он прекрасно представлял себе серьезность и глубину нанесенных ей невидимых ран и подсознательно способствовал их затягиванию, за что она могла только искренне его поблагодарить.
Если Загадочный и Тайна представляли собой не просто что-то необычное, не короткоживущую сенсацию в череде точно таких же, заполняющих новостные ленты информационных агентств, не какую-то случайную мутацию, если они были чем-то знаменательным, а Камми в этом не сомневалась, тогда лучшего человека (Грейди и только Грейди), которому они могли довериться (или которому их могли доверить), представить себе она не могла.
Она ехала из предгорий вниз, к лугам, где сочно-зеленая трава выглядела белесой под лунным светом.
Странная ночь вносила тонкие изменения в привычную округу, дорога, по которой она ездила сотни раз, казалось, вела в неведомые земли.
Двадцать лет, с тех пор как ей исполнилось пятнадцать и она обрела свободу, Камми желала только одного: иметь ветеринарную практику и жить среди животных, лечить невинных, которым нет необходимости лгать, потому что они не умеют говорить, которые не завидуют, не алчут, не воруют, которые не предают и не ищут удовольствия в боли и отчаянии других, которые не порабощают, не калечат, не унижают более слабого.
Но в эту ночь, в свете этих прекрасных, неземных глаз, она разглядела что-то еще, дополняющее то, что у нее уже было. Она боялась этого желать из страха, что ей в этом будет отказано, но тем не менее хотела отчаянно. Ее жизнь наполняла красота, флора и фауна гор, но она жаждала кое-чего еще и только теперь решилась назвать это даже для себя: таинства. Камми хотелось, чтобы в ее жизнь вошло что-то неведомое, за гранью представлений, доступное только прикосновению разума, но не рук, нечто такое, что заполнит ее наполовину пустое сердце ощущением чуда.
Дорога поднималась и опускалась, преодолевая один за другим пологие холмы, вдоль обочин тянулись побеленные изгороди, и Камми замечала в них символы, которых не видела раньше, о которых не думали строители этих изгородей. Символы, которые теперь открылись ей, являлись лишь следствием принципов правильного конструирования, но при этом с незапамятных времен ассоциировались с надеждой.
Как и на пастбище на ферме «Высокий луг», перед глазами у нее все расплылось. Она свернула с шоссе там, где обочина стала пошире, поставила «Эксплорер» на «парковку», достала бумажную салфетку из коробки на консоли, вытерла глаза.