Затаив дыхание
Шрифт:
— Обычно час-два.
— Тогда не будем терять времени. Мы говорим о двух парнях. Все дело в телке.
— Простите?
— Телке, манде.
— Уточните.
— Манде, телке, сучке, этой девке — Рейн Фишман.
— Ее имя — Рейн?
— Да. Именно так.
— Именно так?
— Рейн. Она моя, и все это знают.
— Вы с ней обручены?
— Да кто теперь женится?
— А что связывает этого Брэндена с Рейн?
— Он известный ходок.
— То есть подкатывается к женщинам других парней?
— Не
— И вы думаете, что он подкатился к Рейн?
— А что, по-вашему, я думаю? — спросил Суитин.
— Если он подкатывался ко многим женщинам, его, должно быть, ненавидят многие мужчины.
— Это точно.
— То есть на него мог напасть кто угодно. Почему полиция пришла к вам?
— Брэнден сказал им, что это сделал я.
— Пострадавший утверждает, что видел ваше лицо?
— Вы сможете опровергнуть его версию в суде.
— И как я это сделаю?
— У него поврежден мозг.
— Повреждение мозга — результат нападения?
— Это забавно, до какой степени монтировка может спутать ход мыслей.
— Орудием была монтировка?
Суитин медленно моргнул.
— А может, каминная кочерга.
— И что полиция говорит про это орудие?
— Они не говорят. Его у них нет.
— Они сделают фотографии и замерят травмы, нанесенные жертве тупым предметом.
— Полиция здесь высокопрофессиональная, — согласился Суитин.
— Они найдут монтировку, сравнят ее с травмами.
— И на ней еще будет кровь.
— На монтировке пористых поверхностей нет. Нападавший наверняка вымыл ее.
— А если она не принадлежала нападавшему?
— Мы играем во «что, если»? — спросил Лиддон.
— Как в полицейском телесериале, — кивнул Суитин. — Что, если предполагаемый нападавший воспользовался монтировкой какого-то бедного невинного козла?
— Вы хотите сказать, что, если он взял ее из багажника Бедного Козла и положил обратно, не вытерев кровь?…
— Может, и так. И Бедный Козел может быть одним из тех, к женщинам которых подкатывался Брэнден и кто публично угрожал Брэндену.
— С этими «что, если» ситуация только запутывается, — указал Лиддон.
— Да, но что, если настоящему нападавшему навести полицию на след Бедного Козла?
— Особенно если он сам уже подозреваемый.
— Точно. Они обязательно подумают, что он подставляет Бедного Козла.
— Наводка на Бедного Козла должна поступить копам от человека, которому заплатят за это кругленькую сумму, но он никоим образом не должен быть связан с настоящим нападавшим.
— Действительно, с этими «что, если» все так сложно, — кивнул Суитин. — Если настоящий нападавший попытается заплатить кому-то за то, чтобы тот навел полицию на Бедного Козла, он тем самым напросится на шантаж.
— Есть безопасные способы, позволяющие это сделать, — заверил его Лиддон. — Несколько способов.
Какое-то время оба молчали.
— Можно
— Да, конечно. Это когда разговаривают два парня. Суд — дело серьезное.
Лиддон кивнул.
— Вы наняли себе адвоката. Вы во многом мой идеальный клиент.
Суитин выпрямился в кресле, улыбнулся.
— Мне не терпится увидеть торжество правосудия.
— Даже такого несовершенного, каким является наше правосудие.
Никто из них не сделал попытки пожать другому руку.
— Мой отец ждет встречи с вами. Я отведу вас к нему.
Они пересекли гостиную, но, прежде чем Суитин открыл дверь, Лиддон его остановил.
— Подождите. Я тоже хочу пофантазировать на тему «что, если».
— Валяйте.
— Представьте себе, вы испытали нечто настолько удивительное, что ваши представления о жизни встали с ног на голову, ваша идея о том, как функционирует этот мир, разлетелась вдребезги.
— Удивительное… как что?
— Не важно. Будем считать, что-то произошло, это «что-то» невозможно просто выкинуть из головы, об этом необходимо крепко подумать.
— У вас произошел контакт третьего рода или как?
— Нет. Что-то еще более удивительное. И как только с вами это произошло, вы должны крепко об этом подумать. Но, предположим, вы поняли — если будете долго об этом думать, вам придется изменить все, касающееся вас.
— Что значит — все?
Взмахом руки Лиддон обвел элегантную гостиную с бесценным антиквариатом, но жест его подразумевал и дом, и всю жизнь.
В голосе Суитина слышалось пренебрежение к самой идее, что он может удивиться до такой степени.
— А если я не стану думать о том, что произошло? Если я просто скажу: «На хрен, мне без разницы, что это означает» — и продолжу жить, как прежде?
— Тогда ничего для вас не изменится. Вы проживете жизнь, как и всегда хотели ее прожить.
— Так зачем все эти «что, если»? Я не такой большой дурак, да и вы, судя по всему, тоже.
Лиддон не ответил.
Суитин нахмурился, словно засомневался, а нужен ли ему такой адвокат.
— Какое отношение имеет все это ко мне, к вам, к моим шансам остаться на свободе?
— Никакого, — ответил Лиддон. — Если б я уже не решил сказать: «На хрен», — то не приехал бы сюда. Мы оба знаем, чего хотим, и нет причин для того, чтобы мы не получили желаемое.
Поставленный в тупик таким неожиданным поворотом разговора, Суитин спросил:
— Вам нездоровится?
— Нет, я в полном порядке, — заверил его Лиддон. — Я в прекрасной форме. И в зале суда мне нет равных. Если я захочу, мне даже удастся убедить присяжных, что именно этот Брэнден Джонс должен идти под суд по обвинению в нападении с намерением убить себя.