Затаив дыхание
Шрифт:
У багажного транспортера Полин ждали ее дочь и зять. Звали их Дженнифер и Дон.
Полин представила Руди «ангелом, который заставил меня забыть страх перед полетом».
На самом деле Руди болтал с соседями, потому что тоже боялся летать. Ему требовалось отвлечься от мыслей о том, что в воздухе что-то может пойти не так. Скажем, откажет двигатель, потому что механик намеренно повредил его.
В аэропорту он сел в заранее арендованный внедорожник и покатил к мосту «Золотые ворота» и округу Марин.
Руди не любил больших городов. Слишком много хаоса и суеты.
Вот почему он считал
Не приходилось и думать о том, что делаешь. Все шло само собой, на автомате, поэтому он мог дать мыслям волю.
За работой он проигрывал в памяти совершенные им убийства. Часы, отданные воспоминаниям, являлись одной из причин, по которым он убивал не так уж и часто, максимум дважды в год.
Еще одна причина заключалась в том, что Руди убивал только тех женщин, которых находил привлекательными, и редко кто отвечал его высоким стандартам.
Встречались люди, которые могли наброситься на первую попавшуюся женщину. Руди к таковым не относился. Эти просто бунтовали против принятых в обществе моральных норм и разменивались по мелочам. А Руди тщательно готовил каждую атаку и бил наверняка.
После того как вертолет доставил Ламара Вулси и Саймона Норткотта на объект, они подписали соглашение о неразглашении, уточненное в связи с необычностью ситуации, и получили ламинированные идентификационные карточки с голографической фотографией, которые требовалось постоянно носить на шее.
Далее последовал подробнейший инструктаж, по окончании которого им сказали, где найти Экспонат-1 и Экспонат-2. Имена, которые дала Экспонатам ветеринар Камилла Райверс, использовали и агенты в черной униформе, и чиновники Министерства национальной безопасности: Загадочный и Тайна.
Животные содержались в надувной палатке, поставленной во дворе, в нескольких шагах от четырех автобусов-лабораторий. Кровь, моча, образцы других жидкостей и тканей намечалось брать здесь и относить в лабораторию. При необходимости томографического или какого-то другого обследования животных доставили бы в мобильную лабораторию. Благодаря тому, что Загадочный и Тайна содержались в отдельном помещении, доступном персоналу всех четырех лабораторий, несколько ученых могли наблюдать и изучать их одновременно.
Квадратная палатка со стороной в двадцать футов крепилась к земле сорока штырями. Каждый из них, длиной в восемнадцать и толщиной в один дюйм, забивали в землю пневматическим молотком.
Рядом с ненадувным пологом, прикрывавшим единственный вход в палатку, стоял вооруженный агент. Они показали ему свои удостоверения и вошли.
Соединенные друг с другом полосы пластмассовой решетки образовали жесткий пол. Четыре стойки с лампами на гибких кронштейнах обеспечивали освещение. Середину палатки занимала платформа, поднятая над полом на четыре фута, длиной в девять и шириной в семь футов. На платформе стояла стальная клетка шесть на восемь футов, которую прибывшая кризисная группа Министерства национальной безопасности где-то сумела раздобыть до отъезда со своей базы из Колорадо-Спрингс.
В клетке стояла миска с водой, лежала
Вид этих животных подействовал на Саймона Норткотта, как никто и ничто до этого: он лишился дара речи.
Подойдя к клетке, Ламар протянул руки, чтобы одной взяться за руку Загадочного, а второй — Тайны.
Чувство, которое он испытал, наверное, отличалось от того, что лишило Норткотта дара речи, потому что ему захотелось выразить свое восхищение стихами, если б, конечно, он сумел их сочинить, рассказывающими о стремлении человека постичь тайну жизни и ее предназначение.
Этих животных окружала аура невинности и чистоты, которую он мог буквально пощупать. Никогда раньше он не сталкивался с чем-то подобным и сомневался, что столкнется еще. Он смотрел на них, как на чудо, а потом сдался на милость неожиданно охватившего его благоговения, которое не мог объяснить. Он расплакался.
Медленно продвигаясь вокруг клетки, пристально глядя на животных, не замечая реакции Ламара, Норткотт прервал столь нехарактерное для него молчание и заговорил о том, что не имело ровно никакого значения, о том, чего Ламар не мог просчитать.
На что Ламар, уняв слезы, ответил: «Их глаза. Разве это не ирония судьбы, Норткотт, что, возможно, главный вызов, который они предлагают тебе, — невозможность существования таких глаз?»
Норткотт понял смысл слов Ламара и остался недоволен.
На кухонном столе стояла двухфутовая квадратная панель из многослойного стекла, взятая в стальную рамку и размещенная между двумя стальными цилиндрами диаметром в три дюйма. Красный огонек светился в небольшом отверстии, диаметром с цент, у вершины каждого цилиндра. Устройство подсоединялось к розетке в стене и к ноутбуку Пола Джардина.
Камми сказали, что лазеры сканируют ее глаза, определяя реакцию радужных оболочек, постоянно замеряя зрачки. Эти данные помогали определять правдивость ее ответов, потому что зрачки непроизвольно расширялись, если человек лгал. Вероятно, измерялись и другие характеристики глаза, о чем Джардин предпочел умолчать.
С самого начала допроса лазеры фиксировали и изменения выражения ее лица, хотя Камми делала все, чтобы оно оставалось бесстрастным. И эти данные, вероятно, помогали программе отличить правду от лжи.
Этот лазерный полиграф разработали исключительно для нужд Министерства национальной безопасности. Джардин использовал его совместно с эластичной перчаткой, туго обтягивающей руку Камми, битком набитой датчиками, замеряющими параметры, на изменениях которых основывалась работа обычного детектора лжи: частота пульса, давление крови, потоотделение.
Перед допросом ей вручили документ, подписанный Джардином в присутствии свидетеля, в котором указывалась, что полученная информация не может быть использована против нее ни в каком суде и ее не могут привлечь к ответственности на основании заданных Джардином вопросов и ее ответов.