Затаившийся Оракул

Риордан Рик

мои извинения.

Я обнаружил, что у меня все-таки остались слезы.

Позади меня кто-то застонал:

— Где я?

Остин проснулся.

Я подполз к нему и, плача, с облегчением поцеловал его лицо:

— Мой прекрасный сын!

Он моргнул в замешательстве. Его косички были посыпаны пеплом, как иней на поле. Я думаю,

что ему понадобилось время, чтобы понять, что тут делает безобразный, наполовину

невменяемый подросток с прыщами.

— Ах, точно... Аполлон, – он попытался пошевелиться. –

Что за?.. Почему я завернут в какие-то

вонючие бинты? Может быть, ты поможешь мне освободиться?

Я истерично смеялся, так что сомневаюсь, что помог Остину прийти в себя. Я вцепился в

веревки, но не особо продвинулся. Потом я вспомнил о копье Гэри. Я отломил его конец и

провел несколько минут, освобождая Остина. Когда он освободился, то начал бегать вокруг

столба, восстанавливая циркуляцию крови в конечностях. Он увидел всю картину – тлеющий

лес, других заключенных. Роща Додоны уже умолкла. (Когда это случилось?) Теперь от прохода

исходил янтарный свет.

— Что происходит? – спросил Остин, – Кстати, где мой саксофон?

Разумные вопросы. Хотел бы я иметь разумные ответы. Все, что я знал, так это то, что Мэг

МакКэффри еще бродит в роще, и мне не нравился тот факт, что деревья замолчали.

Я посмотрел на свои слабые смертные руки. Я задавался вопросом, почему у меня вдруг

случился, прилив божественной силы во время боя с германцами. Мои эмоции вызвали это?

Действительно ли это был первый признак возвращения моей божественной силы? Или, может,

Зевс снова играл со мной, давая мне вкусить моей прежней силы, только чтобы потом ее снова

забрать? "Помнишь это, малыш? НУ, ТАК У ТЕБЯ ЭТОГО НЕТ". Я хотел бы вызвать эту силу

снова, но пришлось обходиться без нее.

Я передал Остину сломанное копье:

— Освободи других. Я вернусь.

Остин недоверчиво посмотрел на меня:

— Ты собираешься туда? Там безопасно?

— Сомневаюсь, – сказал я.

И затем я побежал к Оракулу.

Глава 33

Разлука горька

В ней ничего сладкого

Не стой на лице

ДЕРЕВЬЯ ШЕПТАЛИ. Как только я вошел во врата, то понял, что они все еще вели диалог,

совершенно бессмысленно лепеча, как лунатик на вечеринке. Я осмотрел рощу. Не было ни

единого следа Мэг. Я позвал ее. Деревья повысили тон, отчего у меня закружилась голова, а

глаза собрались в кучку. Я оперся на ближайший дуб.

— Осторожней, чувак, – сказало дерево.

Я подался вперед, а деревья

выдавали строчки стихов, будто принимая участие в игре рифм.

Пещеры голубого цвета.

Добавь в оттенки света.

На Запад, сгорая.

Страницы листая.

Индиана.

Спелые бананы.

Придет счастье скорее.

Тараканы и змеи.

Это не несло совершенно никакого смысла, но каждая строка содержала в себе толику

пророчества. У меня было ощущение, словно дюжину важных сообщений, важных для моего

выживания, смешали вместе, засунули в дуло пистолета и выстрелили мне ими прямо в лицо.

(О, неплохая идея. Использую в хокку.)

— Мэг! – снова позвал я.

Ответа все не было. Роща не казалась огромной. Как она могла не услышать меня? Как я мог не

видеть ее?

Я тащился по роще, напевая идеальную ля первой октавы, чтобы не терять концентрацию. Когда

я дошел до второго кольца деревьев, дубы стали более разговорчивыми.

— Эй, приятель, четвертака не найдется? – спросил один.

Второй попытался рассказать мне шутку про пингвина и монашку, которые зашли в Shake Shack

( прим.: сеть ресторанов фастфуда, известная своими бургерами). Третий дуб рекламировал

другому кухонный комбайн.

— Да ты не поверишь, что он делает с макаронами!

— Вау! – сказал другой дуб. – Он еще и макароны делает?

— Свежеприготовленные лингуине ( прим.: классические итальянские макаронные изделия

крупного формата) за одну минуту! – восторженно говорил дуб-продавец.

Я не понимал, зачем дубу лингуине, но продолжал идти. Я опасался, что если буду слушать их

слишком долго, то закажу кухонный комбайн всего за три частичных платежа в $39.99. Тогда я

бы навсегда потерял рассудок.

Наконец я достиг центра рощи. Около самого большого дуба, по ту сторону от меня, стояла Мэг,

зажмурив глаза и опершись спиной на ствол. Она все еще держала китайские колокольчики в

руке, но, казалось, про них вообще забыла. Латунные цилиндры позвякивали, приглушаемые о

ткань ее платья.

Персик, хихикая, раскачивался взад и вперед у ее ног.

— Яблоки? Персики! Манго? Персики!

— Мэг, – я дотронулся до ее плеча.

Она вздрогнула. Мэг смотрела на меня, словно я был умело сделанной оптической иллюзией. В

ее глазах ясно читался страх.

— Слишком много, – сказала она. – Слишком.