Затерянный мир. Отравленный пояс. Когда мир вскрикнул (сборник)
Шрифт:
Два дня мы плыли по довольно широкой – где-то до ста футов – реке, с темной, но настолько прозрачной водой, что часто можно было даже рассмотреть дно. Так выглядит половина притоков Амазонки, тогда как вторая половина имеет белесую и мутную воду; это обусловлено землями, по которым они протекают. Темный цвет воды указывает на следы разложения растений, а белесый – на глинистые почвы на пути рек.
Дважды нам встречались пороги, и каждый раз, чтобы обойти их, приходилось полмили тащить наши лодки волоком. С обеих сторон нас окружали девственные джунгли, по которым гораздо легче пройти, чем по молодому лесу, и поэтому нам не составило большого труда пронести здесь свои каноэ. Смогу ли я когда-нибудь забыть мрачную таинственность этих мест? Я вырос в городе и даже не представлял, что деревья могут быть такими высокими и толстыми; их пышные кроны устремлены к небесам, где, на невероятной
Когда мы бесшумно ступали по толстому мягкому ковру гниющих листьев, наши души окутывала благоговейная тишина, сродни той, что царит в церковных сумерках; даже свои обычно звучные замечания профессор Челленджер делал здесь шепотом. Я бы никогда не узнал названий этих гигантских растений, но наши ученые показывали нам кедры, большие хлопковые деревья, красное дерево – все то изобилие, которое делает этот континент главным поставщиком даров растительного мира, в то время как продукты животного происхождения отсюда почти не поступают. На темных стволах деревьев горят яркие орхидеи и красивые разноцветные лишайники, а когда трепетный луч света падает на золотистые цветы аламанды [78] , пурпурные жасконии или темно-синие ипомеи [79] , кажется, что ты проснулся в волшебной стране.
78
…аламанды… – Аламанда – бразильское растение семейства apocynaceae. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)
79
…ипомеи… – Ипомея – род вьющихся или стелющихся тропических трав и кустарников семейства вьюнковых. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)
На огромных пространствах этого леса жизнь, ненавидящая тьму, изо всех сил стремится вверх, к свету. Каждое растение, даже самое крошечное, корчась и извиваясь, тянется к зеленому пологу, оплетая в этом своем движении своих более сильных и высоких собратьев. Ползучие растения пышны и жестоки, но и другие, которые никогда раньше не умели ползти, поневоле учатся здесь этому искусству, чтобы выбраться из убийственной тени, так что тут можно увидеть, как простая крапива, жасмин или даже пальма джакитара обвивают стволы кедров в стремлении добраться до их вершин.
Продвигаясь под величественными сводами деревьев, мы не успевали рассмотреть животных, которые разбегались от нас, но постоянное движение у нас над головами указывало, что многообразный мир змей и обезьян, птиц и ленивцев, живущих наверху в лучах солнца, все время смотрит на нас и удивляется крошечным темным фигуркам, спотыкающимся неизмеримо далеко внизу. На рассвете и на закате раздаются вопли обезьян-ревунов, к которым присоединяются пронзительные крики длиннохвостых попугаев, но во время полуденного зноя слышно только жужжание насекомых, словно шум отдаленного прибоя.
Все недвижимо среди стволов громадных деревьев, окутывающих нас полумраком. Однажды в тени, пошатываясь, промелькнуло какое-то неуклюжее кривоногое животное, муравьед или медведь. И это было единственное животное, передвигавшееся по земле, которое я видел в великом амазонском лесу.
Но, тем не менее, в этих таинственных краях нам попадались признаки присутствия человека. На третий день пути в воздухе раздался глубокий пульсирующий звук, ритмичный и зловещий, который судорожно сотрясал утреннюю тишину. Затем мимо нас проплыли две лодки, следовавшие на расстоянии нескольких ярдов друг от друга; наши индейцы замерли, словно превратившись в бронзовые изваяния, и сосредоточенно слушали с выражением ужаса на лицах.
– Что это? – спросил я.
– Барабаны, – беззаботно ответил лорд Джон, – барабаны войны. Мне уже приходилось такое слышать.
– Да, сэр, барабаны войны, – подтвердил метис Гомес. – Дикие индейцы, они опасные, не добрые; они все время следят за нами; они убьют нас, если смогут.
– Как они могут за нами следить? – удивленно спросил я, вглядываясь в темную недвижимую пустоту.
Метис только пожал широкими плечами.
– Индейцы умеют это делать. Они идут по своему пути. Они следят
Ко второй половине дня – согласно моему карманному дневнику это был вторник, 18 августа, – в разных точках вокруг нас гремели уже шесть или семь барабанов. Иногда их стук был быстрым, иногда – медленным, порой в них слышались вопросы и ответы. Один из них, где-то далеко на востоке, звучал высоко и отрывисто, а после паузы ему вторил глубокий низкий звон с севера. Эти постоянные раскаты создавали неописуемо нервную и зловещую обстановку, они, казалось, выливались в одну, без конца повторяемую фразу нашего слуги-метиса: «Мы убьем вас, если сможем. Мы убьем вас, если сможем».
В тишине леса не было заметно никакого движения. Под темным покрывалом листвы царили мир и спокойствие, но зато издалека звучало грозное послание от наших собратьев-людей. «Мы убьем вас при первой же возможности», – говорил барабанный бой с востока. «Мы убьем вас, как только сможем», – отвечали ему с севера.
Весь день барабаны грохотали и перешептывались, и их угрозы отражались на лицах наших цветных сопровождающих. Даже смелый и бойкий метис выглядел подавленным. Однако в тот день я окончательно убедился, что и Саммерли, и Челленджер обладают отвагой в высшем ее проявлении – отвагой научного сознания. У них был тот же неукротимый дух, который поддерживал Дарвина в Аргентине среди гаучо [80] или Уоллеса в Малайзии среди охотников за головами. Сострадательной Природой предусмотрено, чтобы человеческий мозг не мог думать о двух вещах одновременно; поэтому, если он охвачен научным любопытством, там уже не остается места для соображений личного порядка. Весь день под угрожающий беспрестанный стук барабанов наши профессора рассматривали каждую пролетевшую птицу, каждый кустик на берегу, постоянно вступали в словесные перепалки, во время которых сердитые замечания Саммерли сменялись раздраженным рычанием Челленджера; но при этом они обращали внимание на грозившую нам опасность и зловещие индейские барабаны не больше, чем если бы сидели вместе где-нибудь в курительной комнате в клубе Королевского научного общества на Сент-Джеймс-стрит. Они лишь однажды снизошли до обсуждения наших преследователей.
80
…гаучо… – Этническая группа в Аргентине, возникшая в XVI–XVII веках от браков испанцев с индейскими женщинами. В настоящее время растворились среди аргентинского населения. Во времена путешествия Ч. Дарвина (1831–1836) отличались большой воинственностью, хотя по характеру своему, как свидетельствовал Ч. Дарвин, представляли народ вежливый, гостеприимный и услужливый. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)
– Каннибалы из племени миранью или амажуака, – сказал Челленджер, показывая большим пальцем в сторону гулких звуков из леса.
– Несомненно, сэр, – ответил Саммерли. – Я полагаю, что у них, как и у всех подобных племен, полисинтетическая речь [81] и они принадлежат к монголоидной расе.
– Определенно, речь у них полисинтетическая, – снисходительно согласился Челленджер. – Мне неизвестно, чтобы на этом континенте вообще существовал иной тип языка, а у меня есть сведения более чем о сотне. А вот к монголоидной теории лично я отношусь весьма подозрительно.
81
…полисинтетическая речь… – Полисинтетические языки – разновидность языков, в которых все грамматические значения передаются в составе слова не изменяющимся окончанием, а нанизыванием на слово дополнительных приставок, суффиксов и т. д. К таким языкам относятся, например, чукотско-камчатские, абхазско-адыгейские. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)
– Я думал, что даже ограниченные познания в сравнительной анатомии могли бы помочь вам убедиться в этом, – едко заметил Саммерли.
Челленджер агрессивно задрал подбородок, так что лицо его полностью скрылось за бородой и полями шляпы.
– Безусловно, сэр, ограниченные познания дали бы именно такой эффект. А когда знания являются исчерпывающими, человек приходит к совершенно другим заключениям. – И они с вызовом молча уставились друг на друга под неумолкающий отдаленный гул барабанов, продолжавших шептать: «Мы убьем вас – мы убьем вас, как только сможем».