Затерявшиеся во времени
Шрифт:
5
Райан Кейт уже не шел по прямой. Он двигался длинными зигзагами и при этом что-то бормотал под нос. Частые всхлипы сотрясали его тело, так что ему иногда приходилось останавливаться. Тогда он отвинчивал крышку бутылки бренди, которую купил в каком-то подозрительном магазинчике на окраине города.
Он был так пьян, что ему все казалось, будто он вот-вот начнет блевать. И все-таки ему удалось удержать выпивку в себе. Алкоголь уже пел свои песни в его крови.
В ночном небе загорались звезды. Вокруг редких фонарей бесшумно скользили
– Вершина Мира, ма, – хрипло говорил он. – Я и есть Вершина Мира!.. Нет, никогда... это Кегни, – бормотал он, занятый сейчас тем, что повторял роль, которую играл как «сопровождающий» в течение многих, очень многих часов, дней, лет и один Бог знает чего еще... Он икал.
Все еще двигаясь зигзагами, он то выходил на дорогу, то утыкался в середину зеленой изгороди. Он говорил себе:
– Мое имя – Оливер Харди... Рад углубить... нет, служить... – Он хихикнул, но смех прозвучал как карканье. Да еще механическое. Он наткнулся на железный столб и стукнулся об него лбом. – Ах! – кричал он, потирая ушибленное место. – О Гавриил, протруби в свою трубу!
6
В кабачке, стоявшем в самом конце подъездной дороги, ведущей от шоссе к амфитеатру, за столом сидели Зита, Ли и Сэм. Джад уже ушел – отправился пешком к своей лодке, где его ждала жена.
– Никогда еще не была так голодна, – говорила Зита, глядя, как служанка несет тарелки с йоркширским салатом. – Первый глоток покажется амброзией.
Сэм усмехнулся:
– Хочешь верь, хочешь нет, но мы не ели целых двадцать лет.
– Именно так я себя и чувствую.
Сэм смотрел, как она берет нож и вилку, как отрезает треугольный кусок йоркширского окорока.
– Мальчики, я просто мечтаю о том, чтобы узнать его вкус.
Она поднесла вилку к губам.
В этот момент Сэм ощутил, как потрескивает его кожа, будто заряженная электричеством. Отрезанные суставы горели. Он успел лишь выдавить из себя:
– О Господи...
Кабачка больше не было. Исчез.
Глава 22
1
Сон состоял из одних огней. Зеленые огни, белые огни, красные огни, лазоревые, малиновые, розовые. Электрические вспышки всех цветов и всех оттенков. Цвета пульсировали, смешивались, из них создавались разноцветные полосы, они ветвились, образуя цветные вены и артерии, порожденные цветными лучами.
Девушка-призрак тихонько напевала:
Выходите вечерком, выходите вечерком, девушки Буффало...
Сэм мигнул и широко открыл глаза.
Свет исчез. Огней больше не было. Перед ним лежал амфитеатр. Сэм сидел в одном из верхних рядов.
Амфитеатр был пуст, разумеется, если не считать человека, который висел на кресте, стоявшем в центре арены. И снова Сэм увидел огромные шипы, проткнувшие насквозь мясистые части тела распятого. Они удерживали его на кресте, как булавки бабочку, пришпиленную к картону.
Сэм попытался проснуться, но это походило на ощущения пловца, оказавшегося на огромной глубине и понявшего,
Над ним нависало серое низкое небо, на котором то там, то здесь возникали красные мазки, будто кто-то обрызгал края облаков густыми каплями крови.
Затем в нескольких шагах от него возник тот самый бродяга, которого он только сегодня видел в городе.
Этот бродяга – Грязнуля Гарри, – безусловно, был тот самый. Одет в оранжевый комбинезон, черные веллингтоновские сапоги; волосы, борода и усы у него были рыжего цвета. Внимательные глаза ни на минуту не отрывались от лица Сэма.
– Теперь я узнал вас, – сказал бродяга. Голос низкий, тон увещевательный. – Вы-то меня помните?
Сэм промолчал.
«Нет нужды разговаривать с теми, кто тебе снится, – сказал он себе. – Им это все равно, им до этого дела нет».
– Послушайте, сэр, – уговаривал Гарри. – Проснитесь, ну проснитесь же. Вы меня помните?
На этот раз Сэм ответил ему утвердительным кивком.
– И вы можете припомнить то, что я вам сказал? Вы должны немедленно покинуть этот провал. Если вы этого не сделаете, то погибнете. Транспортные связи уже начали нарушаться. Некоторое время... если я могу позволить себе столь бессмысленную формулировку... территория, включающая этот амфитеатр и его ближайшее окружение, транспортировалась чисто, без несчастных случаев. Но теперь все нарушилось, транспортные связи дезинтегрированы. Вы следите за моей мыслью, сэр?
Сэм с недоумением смотрел на бродягу, который выражался столь ясно и столь изящно.
Чего только не увидишь во сне!
– Пожалуйста, выслушайте меня, Сэм Бейкер! Дело в том, что здесь я могу говорить понятно. Бог на это дает мне разрешение. Во внешнем же мире мои мысли путаются, а язык перестает повиноваться. Тогда я начинаю нести какую-то невнятицу. Тогда я теряю представление о происходящем и пребываю в состоянии полного недоумения. Теперь разрешите объяснить вам, что с вами происходит. – Бродяга набрал в грудь побольше воздуха. – Вам будет легче, если вы представите себе, что мы с вами сейчас едем в поезде между двумя станциями. Вы только что покинули одну из них – год 1978-й – и приближаетесь к следующей. В данный момент мы все еще едем назад, но вскоре остановимся, и вы и ваши спутники окажетесь в другом времени... – Грязнуля Гарри поглядел на небо – там, как молнии в облаках, сверкали голубые всполохи.
И опять кожа Сэма начала чесаться, а в воздухе запахло озоном.
Он чувствовал, что-то близится, только не знал, что именно. Повсюду стали возникать какие-то фигуры и постепенно становились отчетливее. Теперь Сэм уже различал их черты – глаза, носы, рты, они проявлялись, как постепенно проявляется изображение на снимке, опущенном в кювету с проявителем.
– Иисус Христос, прости своего недостойного слугу Роджера Ролли, – внезапно возопил Грязнуля Гарри. – Я опоздал! Я опоздал! И кровь невинных будет на моих руках!