Затмение
Шрифт:
Он опять замолчал, пропуская что-то.
— Мария торопилась. Она знала, что огромная сила новообращённых, через год шла на убыль, а она хотела действовать, пока мы были сильны.
— Их было шестеро, когда я присоединился к группе Марии. За две недели она привела ещё четверых. Все мы были мужчинами, Мария хотела солдат, хотя из-за этого было намного сложнее удержаться от борьбы между собой. Первые мои битвы происходили с новыми собратьями по оружию. Я был быстрее остальных, лучше в схватке. Мария была довольна мной, хотя ей пришлось заменять тех, кого я уничтожал. Она меня часто награждала, и от этого я становился все сильнее.
— Мария
— Это было значительно для того осторожного времени, в котором мы жили. Моя способность, тогда ещё необнаруженная, контролировать эмоциональную атмосферу вокруг меня была очень эффективна. Скоро мы начали действовать сообща, таким образом, каким новообращённые вампиры ещё никогда не работали. Даже для Марии, Нетти и Люси стало проще работать вместе.
— Симпатия Марии ко мне росла, она начала от меня зависеть. И я, некоторым образом, благоговел перед ней. У меня не было мыслей, что можно жить по-другому. Мария говорила нам, что так всё и должно быть, и мы ей верили.
— Она попросила меня сказать ей, когда мои братья, и я будем готовы для сражения, и я страстно желал проявить себя. Я собрал вместе мою армию из двадцати трёх невероятно сильных вампиров, организованных и опытных, как никто до них. Мария была в восторге.
— Мы подобрались к Монтеррею, когда-то её родному городу, и она спустила нас на своих врагов. У них тогда было, всего лишь, девять новообращённых вампиров и двое старших контролирующих их. Мы одолели их с такой лёгкостью, которой Мария даже не ожидала, потеряв всего четверых наших в процессе. Это была слишком низкая цена за победу.
— Мы были хорошо обучены. Сделали всё, не привлекая внимания. Власть в городе поменялась, и ни один человек не узнал об этом.
— Успех сделал Марию жадной. Не прошло много времени, и она стала заглядываться на другие города. За тот, первый год, она распространила свой контроль на большую часть Техаса и северную Мексику. Тогда другие пришли с Юга, чтобы сместить её.
Он провёл двумя пальцами по тусклому узору шрамов на руке.
— Бои были напряженными. Многие начали волноваться, что Волтури могут вернуться. Из первых двадцати трёх вампиров, я был единственным, кто выжил в первые восемнадцать месяцев. Мы выиграли и проиграли одновременно. Нетти и Люси, в конечном счёте, отвернулись от Марии — но мы всё равно победили.
— Мы с Марией были в состоянии удержать Монтеррей. Всё утихло слегка, но войны все равно продолжались. Идея завоевания умирала, осталась в основном месть и кровная вражда. Многие из нас потеряли своих партнёров, а это то, что наша порода не прощает…
— Мария и я всегда держали готовыми около дюжины новообращённых вампиров. Они мало что значили для нас, они были разменной монетой, их пускали в расход. Когда они вырастали, становились бесполезными, мы избавлялись от них. Моя жизнь продолжалась все на тот же жестокий манер, а годы проходили. Перед тем как что-то изменилось, меня уже давно от всего этого тошнило …
— Несколько десятилетий спустя, я завёл дружбу с одним новообращённым, который оставался полезным и, вопреки обыкновению, выжил в течение первых трёх лет. Его звали Питер. Мне нравился Питер, он был … цивилизованным — я полагаю это подходящее слово.
— Его заданием было заниматься новообращёнными — он, можно сказать, нянчил их. Это была основная его работа.
— Потом пришло время заняться чисткой снова. Новообращённые уже переросли свою силу, и их нужно было заменить. Питер должен был помочь мне избавиться от них. Мы отводили их по одному в сторону, ты понимаешь, вот так — одного за другим … Это всегда была очень долгая ночь. На этот раз, он пытался убедить меня, что несколько из них имеют потенциал, но Мария дала чёткие инструкции, чтоб мы избавились от всех. Я ответил ему — нет.
— Мы уже были на полпути, и я почувствовал, что это было слишком большая нагрузка для Питера. Пока я вызывал следующую жертву, я решал, отправить ли его назад, и закончить всё самому. К моему удивлению, он неожиданно разозлился, его охватил гнев. Я предвидел, к чему может привести его настроение — он был хорошим бойцом, но мне он был не соперник.
— Следующей была женщина, только недавно ее срок перевалил за год. Её звали Шарлота. Когда она вошла, его чувства изменились, и вырвались наружу. Он кричал ей, чтоб она бежала, и потом бросился вслед за ней. Я мог догнать их, но не сделал этого. Мне было отвратительно его убивать
— Мария была очень зла на меня за это…
— Спустя пять лет, Питер пришел за мной. Он выбрал очень удачный день для прибытия.
— Марию озадачивало моё часто портящееся настроение. У неё никогда не было депрессий, и мне было интересно, почему я другой. Я начал замечать изменения в её эмоциях, когда она была рядом со мной — иногда это был страх… и злоба — то же самое, что дало мне возможность предугадать, когда Нетти и Люси ударили. Я готовил себя, к тому, что мне придётся убить моего единственного союзника, основу моего существования, как вдруг, вернулся Питер.
Питер рассказал мне про их новую жизнь с Шарлотой, рассказал мне про возможности, о которых я раньше не мечтал. За пять лет они ни с кем не сражались, встретили много других на севере. Тех, кто мог существовать вместе, без постоянных сражений.
— В одной из наших бесед, он меня убедил. Я был готов уходить, и это принесло мне облегчение, потому что мне не нужно было убивать Марию. Я был её компаньоном столько же лет, как и Карлайл с Эдвардом, но узы между нами не были сильны. Когда ты живёшь в постоянной борьбе, в крови, отношения складываются непрочные и их с лёгкостью можно разрушить. Я ушёл от неё, ни разу ни оглянувшись назад.
— Я путешествовал с Питером и Шарлотой несколько лет, чувствуя этот новый, более спокойный мир. Но депрессия не исчезла. Я не понимал что не так со мной, пока Питер не заметил, что мне всегда становится хуже, после охоты.
— Я задумался над этим. За столько лет кровопролития и резни, я почти растратил всю свою человечность. Я, несомненно, стал ночным кошмаром, самым ужасным монстром из всех монстров. Каждый раз, когда я находил следующую человеческую жертву, я чувствовал слабый укол той памяти, когда у меня была другая жизнь. Смотря в их глаза завороженные моей красотой, я мог представить Марию и других, какими они мне казались в ту последнюю ночь, когда я был Джаспером Витлоком. Для меня это было сильнее — эта позаимствованная память, чем для кого-то другого, потому что я мог чувствовать всё, что чувствовала моя добыча. И я чувствовал, что они переживают, когда я убивал их.