Затопить Германию
Шрифт:
В течение 2 часов летчики этим и занимались. Каждый сосредоточился на своей цели, определяя лучшие пути подхода и отхода. Известные зенитки были показаны на макетах, и все постарались их запомнить. Экипаж Мартина должен был лететь к Мёну вместе с Гибсоном и Хопгудом. Они стояли и глазели на модель.
— Как лучше выходить в атаку? — спросил Легго.
— Прежде всего нужно определить боевой курс! — ответил Мартин, — Вот отсюда! — он ткнул пальцем в отмель, сбегающую в озеро, и провел линию прямо в центр дамбы между двумя башнями.
В 20.00 Гибсон наконец удовлетворился их знаниями и сказал:
— Теперь убирайтесь и немного перекусите. Однако держите рты на замке. Не вздумайте даже шепнуть своему экипажу. Они все узнают завтра. Если наружу просочится хоть капля, завтра ночью вы просто не вернетесь.
В столовой стрелки, инженеры и радисты, которые, трясясь от нетерпения, ожидали новостей, в течение 5 часов гадая и рассуждая, были страшно разочарованы.
Тоби Фоксли, стрелок Мартина, набросился на своего пилота:
— Ну, что там?
— Ничего, — ответил Мартин беззаботно. — Новые тренировки. Вот и все. Вы все услышите завтра.
— Тренировки? — чуть не взвыл Фоксли. — Я не верю. Не может быть.
— Это правда.
— Ты клянешься?
— Я клянусь, — с постной миной соврал Мартин.
— Иисусе! — сказал Фоксли. — Мне нужно выпить. Что ты будешь?
— Шэнди, — ответил Мартин, который перед полетом почти не пил. Фоксли одарил его долгим холодным взглядом.
— Мартин, — сказал он, — ты гнусный лжец.
Они вместе хлопнули шэнди и отправились спать, прихватив с собой маленькие белые таблетки, которыми их снабдил доктор, чтобы они смогли заснуть. Когда Гибсон уже собрался уходить в свою комнату, подошел встревоженный Чарльз Уитворт и тихо сообщил:
— Гай, мне очень жаль, но Ниггера только что задавила машина рядом с лагерем. Он погиб мгновенно.
Автомобиль даже не остановился.
Гибсон долго сидел на кровати и смотрел на царапины, которые оставил Ниггер на двери, когда скребся, чтобы его выпустили. Они были вместе с начала войны, и гибель Ниггера казалась дурным предзнаменованием.
Утро 16 мая было солнечным. Учитывая суету, которая длилась весь день, поразительно мало людей в Скэмптоне догадались, что происходит. Даже после того, как самолеты взлетели намного позднее, чем обычно, люди подумали, что это обычный тренировочный полет.
Сразу после 9.00 Гибсон ввалился в свой офис и приказал Хамфри дать ему программу полетов.
— Учебных, сэр? — это было скорее утверждение, чем вопрос.
— Нет. То есть да, для всех остальных. — Так как Хамфри выглядел немного озадаченным, Гибсон пояснил: — Ночью мы совершим боевой вылет, но я не желаю, чтобы об этом хоть кто—то узнал. Озаглавь лист «Программа ночных полетов». И ни в коем случае не ставь слова «боевой приказ».
Уотсон, старший оружейник, сновал туда—сюда вместе с Каплом, страшно занятый. Пилоты проверяли свои компасы. Тревор—Рупер проследил, чтобы пулеметные ленты были снаряжены только трассирующими патронами. Ночью они похожи на маленькие метеоры, а людям, по которым ведется огонь, они кажутся пушечными снарядами. Возникла идея напугать зенитчиков и сбить им прицел. Каждый самолет имел 2 пулемета Браунинг–303 в носовой башне и 4 таких же пулемета в хвостовой. Каждый ствол выпускал 12 пуль в секунду. Поэтому хвостовая башня казалась противнику чудовищем, выплевывающим по 48 пылающих снарядов в секунду. Всего же в лентах имелось 96000 патронов.
Ближе к полудню прилетел «Москито» со свежими снимками дамб. Вода в Мёне стояла всего в 4 футах от гребня. После ланча «Гремлин» Мэтьюз, офицер—метеоролог в Грантхэме, переговорил с остальными метеорологами группы и в течение получаса наносил на карту сеть кривых линий. На таких совещаниях редко царит согласие, но сегодня оно имелось. «Гремлин» отправился к Кохрейну.
— Ночью все будет нормально, сэр.
Он точно пообещал хорошую погоду над Германией.
— Что? — переспросил Кохрейн. — Никаких «если, может быть и наверное»?
«Гремлин» на секунду заколебался, а потом твердо ответил:
— Никаких, сэр. Все должно быть хорошо.
Кохрейн сел в автомобиль и помчался в Скэмптон.
Около 16.00 громкоговорители приказали ВСЕМ экипажам 617–й эскадрильи собраться в комнате для инструктажа. Вскоре 133 заинтригованных молодых человека сидели на скамьях (двое болели).
Гибсон повторил то, что он сказал прошлой ночью. Уоллис, как обычно педантично, рассказал им о дамбах и о том, что даст их разрушение. Кохрейн завершил инструктаж короткой, бодрой речью.
Окончательный план был таким:
Соединение 1: 9 самолетов тремя волнами с интервалами 10 минут между ними.
Гибсон,
Хопгуд,
Мартин.
Янг,
Эстелл,
Малтби.
Модсли,
Найт,
Шэннон.
Они должны были атаковать Мён, а после разрушения дамбы те, у кого еще останутся бомбы, должны были лететь в Эдер.
Соединение 2: Одна волна в сомкнутом строю.
МакКарти,
Байерс,
Барлоу,
Райс,
Манро.
Они должны были атаковать Зорпе, пересекая берег по северному маршруту, что запутать германскую систему ПВО.
Соединение 3:
Таунсенд,
Браун,
Андерсон,
Оттли,
Бэрпи.
Они должны были стартовать в качестве мобильного резерва.
Ужин в столовой прошел тихо. Предгрозовое затишье. Никто не говорил много. Для наземного персонала это был тренировочный полет, но летчики знали, что это не так, и не могли ничего сказать. Поэтому в воздухе витало болезненное напряжение.
Зато Анна Фаулер догадалась, что вылет будет настоящим. Она подметила, что летчики едят яйца. Обычно они это делали перед боевым вылетом. Большинство женщин этого не заметили, а она начала беспокоиться о Шэнноне.