Зауряд-врач
Шрифт:
– Захочешь – примешь иудаизм. Ничего сложного. Скажешь пару слов и сделаешь обрезание. Можешь сам, – он хохотнул. – Станешь полноправным гражданином – и весь мир для тебя открыт.
А также армия. В Израиле служат все – даже хромые и косые. Был я там в туристической поездке. Мы остановились на заправке, народ потянулся в туалет. Пока опорожняли мочевые пузыри, подкатил следующий автобус. Из его дверей высыпали девушки в военной форме. У каждой через плечо болтался автомат – в основном М-16. Что меня поразило более всего, так это вид пристегнутых к оружию запасных магазинов, в окнах
– Из увольнения возвращаются, – пояснил гид. – Домой ездили на шабат.
В России тоже не спокойно, но чтоб девушки разгуливали с заряженными автоматами? Ну, нах, такую замечательную страну!..
– Фаршированную щуку? – склонился над моим ухом лакей.
– Давай! – согласился я.
Приличный кусок занял место на моем блюде. Я взял вилку и нож, отрезал кусочек и отправил его в рот. М-мм! Хочу быть евреем! И чтоб мне каждый день подавали фаршированную щуку, приготовленную поваром Полякова. Что-то меня занесло…
Застолье набирало оборот, тосты звучали один за другим. Как я понял, слово давали по степени родства. Родных дядь и теть сменили двоюродные и троюродные. Богат Поляков родственниками. Ничего удивительного. Был бы я олигархом, и у меня бы нашлись…
Я насытился, и сидел, потягивая вино из бокала. Оно, как и еда, было великолепным. Бокал не пустовал. Стоило поставить, как спиной возникал лакей и доливал. Я заметил, что подобную услугу оказывают не всем. На дальнем конце стола гости сами наполняли свои бокалы. И здесь разделение на ближний и дальний круг.
– А сейчас потанцуем! – объявил Поляков. – Надо, чтоб пища улеглась. Веселитесь, мои дорогие!
Оркестр врезал «семь сорок». Гости выскочили из-за стола и встали рядами. Мужчины заложили большие пальцы в проймы жилетов, женщины достали платочки. Двинулись. Пам, опа-опа-опа; пам, опа-опа-опа; пам, опа-опа-опа; пам-тара-пам-пам!.. Я такое не танцую, поэтому, отловив лакея, попросил проводить меня в туалет. Вино помимо удовольствия приносит и хлопоты. Туалет у олигарха оказался на высоте – редкий в этом мире ватерклозет. Чугунный, эмалированный унитаз вмонтирован в пол, что предполагает позу орла, к стене прикреплен бачок с фарфоровой ручкой. Нашелся и умывальник с чистым полотенцем. В нашем лазарете для врачей туалет типа сортир. От солдатского отличается только размерами и наличием умывальника у входа.
Довольный я вышел в коридор и наткнулся на лакея, ошивавшегося у двери.
– Ваше благородие! Давид Соломонович просят вас в библиотеку.
Началось…
– Веди! – кивнул я.
По мраморной лестнице мы поднялись на второй этаж и прошли широким коридором. Стены его были отделаны дубовыми панелями, на полу – такой же паркет. Кучеряво люди живут! Лакей распахнул передо мной дверь, я вошел в большую комнату. Это, в самом деле, оказалась библиотека. Высоченные шкафы с книгами тянулись к потолку. Ничего себе! Не знал, что олигархи любят читать. В моем мире они этим не увлекались. Яхты, дорогие автомобили, футбольные клубы… Или книги – антураж?
Кроме шкафов в библиотеке обнаружился кожаный диван и такие же кресла. Они окружали небольшой стол с инкрустированной перламутром столешницей. В одном
– Проходите, Валериан Витольдович, присаживайтесь!
Я последовал приглашению. Возникший ниоткуда лакей сгрузил на стол серебряный поднос с бокалами и пузатой бутылкой.
– Коньяк, сигару? – Поляков открыл крышку украшенной резьбой деревянной шкатулки. Внутри нее, как патроны в магазине, лежали сигары. Крупнокалиберные такие.
– Благодарю. Можно рому?
Поляков глянул на лакея. Тот исчез и явился с бутылкой. Извлек пробку и плеснул в бокал янтарной жидкости. Я пригубил. Класс! Не Гавана Либре[2], конечно, но не хуже. В роме я разбираюсь – любитель. Мне его пациенты дарили – знали о вкусах доктора…
Я взял сигару и отрезал кончик специальной гильотинкой – она оказалась на столе. Лакей поднес огня мне, затем Полякову. Мы закурили. Я обмакнул кончик сигары в бокал, сунул ее в рот и втянул порцию ароматного дыма. Выпустил его кольцами. Поляков наблюдал за мной с интересом. В его взгляде я разглядел одобрение. Это с чего? Явился молодой нахал, потребовал себе отдельного напитка, дым кольцами пускает перед лицом олигарха… В моем мире меня б уже вывели, и хорошо, если без членовредительства. Не то, чтобы я хамил, но некоторую развязность себе позволил. Не люблю прогибаться перед денежными мешками.
– Мы с вами толком не познакомились, Валериан Витольдович, – начал Поляков. – Как-то не случилось. Представлюсь: коммерции советник Давид Соломонович Поляков.
– Зауряд-врач Валериан Витольдович Довнар-Подляский, – кивнул я.
– И это все? – улыбнулся он. – А как же шляхтич гербов Брама, Друцк и Лис?
– Это заслуга предков. Я всего лишь зауряд-врач. Один из тысяч.
– Приятно видеть скромного человека, но вы не правы, Валериан Витольдович. Эти ордена, – он указал на мою грудь, – свидетельствуют о том, что вы не посрамили род. Странная штука жизнь, – развел он руками, – шляхтич, родовитый как король, получает орден, который дает право на потомственное дворянство, а другой, кому он жизненно необходим, пребывает в низком достоинстве.
– Если б ордена раздавали по потребности, они б утратили свое назначение. Никто не стал бы стремиться к подвигам или ревностной службе.
– Вы не по годам мудры, – улыбнулся Поляков. – Странно слышать это от молодого человека.
Опять прокол…
– Дочь сказала, что вы не хотите принимать от нас награды. Почему?
– Вы поблагодарили меня в письме. Этого достаточно. Нельзя награждать за естественный поступок.
– А вот сейчас вы говорите, как молодой человек. Мудрый не отказался бы от шанса.
– Какого, например?
– Насколько знаю из газет, вы не завершили образования. Когда война кончится, потребуется диплом. Без него не дадут разрешения практиковать. Знаю, что вы не богаты и мог бы помочь. Любой университет за границей по вашему выбору.
Умен, Давид Соломонович, ох, как умен! Знает, что предложить.
– В этом нет нужды. Мне обещали диплом российского университета. Выдадут без экзаменов.
– Гм! – он посмотрел на меня с интересом. – Как вам удалось договориться?