Заварушка среди могил
Шрифт:
От одной этой мысли в желудке у Гаррета разлилась кислота. Тяжело сглотнув, он продолжил:
— Да, к источникам. Она убежала вперед, а потом с ее руки спал браслет.
— Нет! — выдохнула Марика, хорошо зная, что этот браслет значил для Пип. Сам папа римский бы знал, что он для нее значил, если бы потрудился спросить.
— Я его нашел через пару минут. Тут не о чем беспокоиться.
Черты лица Марики, обрамленного мягкими русыми локонами и украшенного красивыми губами и ямочками на щеках, даже когда она не улыбалась (что Гаррету казалось невероятно удивительным),
— Я снова надел и застегнул его у нее на запястье.
На крошечном запястье, тоненьком и настолько хрупком, что Гаррет боялся сломать его каждый раз, когда приходилось снова и снова надевать на Элвин этот чертов браслет. Но сейчас не об этом стоило волноваться.
Задумчиво сведя брови, Гаррет попытался собрать воедино картинку, которую последние тридцать шесть часов усиленно разбирал на отдельные детали.
— А потом? — напомнила о себе Марика.
— Потом она посмотрела на меня и сказала, что хотела бы, чтобы я нашел Оша так же легко, как нашел браслет, который он для нее сделал.
Будучи в душе вечным романтиком, Марика прижала к груди ладони.
— Она обожает этот браслет.
— Точно. Она обожает браслет и свою треклятую куклу. Даже чересчур. Никогда не видел, чтобы ребенок был настолько… даже не знаю… одержим.
Элвин повсюду таскала с собой куклу Оша. Она увидела игрушку сразу после собственного трехлетия и клялась, что это он — Ошекиэль. Это была тряпичная кукла в виде мальчика с черными нитками вместо волос и с цилиндром на макушке. Кукла смахивала на единственную фотографию Оша, которая была у Элвин. Единственную, которую им удалось найти.
Гаррет давно жалел, что рассказывал девочке истории об Оше. Ей постоянно хотелось послушать о нем снова и снова, как ребенку, который мечтает о короле Артуре — мифическом герое давно ушедших дней.
— Она его любит, — так уверенно сказала Марика, что Гаррет с любопытством глянул на нее. — Неужто так сложно поверить, что девочка может любить того, кого никогда не видела? — Поскольку Гаррет продолжал молча пялиться на нее, Марика добавила: — Люди постоянно так делают. — Откашлявшись, она смахнула невидимую пылинку. — Любят знаменитостей, спортивных звезд и прочих в том же духе.
Тут Гаррет готов был согласиться. Его взгляд остановился на том месте, где полы халата разделялись треугольником на ногах Марики. У нее были потрясающие ноги. И все же первым, на что Гаррет обратил внимание при встрече с ней, был акцент. Пусть это страшно стереотипно, но его привлек именно голос, который он услышал в пабе у себя за спиной. Теплый, хрипловатый, с легким французским акцентом.
Повернувшись, Гаррет увидел ее во всем великолепии — со светлыми локонами, густыми ресницами… и чуть не споткнулся. А ведь даже не стоял.
Но таков был ее план. Марика знала, как привлечь его внимание. Знала, как правильно разыграть свою роль. Блеснув мимолетной улыбкой, она положила на стол, который делила с другим мужчиной, чаевые и встала, чтобы уйти.
Мужчина схватил ее за запястье, дернул к себе и спросил, куда она собралась. Когда Марика напомнила ему, что у нее дела, он сказал ей (нет, приказал) сесть на место и ждать, пока он сам не позволит ей уйти.
Гнев Гаррета распалился так быстро, что в глазах потемнело. На это и рассчитывала Марика. Сцена была разыграна идеально. Каждая фраза произносилась с нужными паузами и правильными интонациями. Лицо мужчины дышало угрозами, лицо Марики — страхом. И все же она упрямо приподняла голову.
Гаррета разыграли, как партию в «Монополию». Позже выяснилось, что тот мужчина был актером, да еще и геем. И его точно не интересовали дамочки, попавшие в беду.
Что же до самой Марики, то после случившегося она просто лучилась теплом и благодарностью. В конце концов, Гаррет спас ее от жуткого злодея. Может быть, фингал под глазом и распухшая губа заставят актеришку в будущем пересмотреть выбор профессии.
Само собой, ничего этого Гаррет не знал, пока не встретил Марику с ребенком на рынке, где она счастливо улыбалась. Пока не увидела его. С тех пор она ему не улыбалась никогда.
— А ты никогда никого не любил издалека? — спросила она.
— Нет.
— Ты врешь только мне или самому себе тоже?
По спине Гаррета поползло ощутимое раздражение.
— И что это должно значить?
Марика расстроенно вздохнула:
— Ничего. Итак, Элвин хотела бы, чтобы ты нашел Оша так же легко, как браслет.
— Да.
Гаррет расслабил плечи, до сих пор не понимая, что, черт возьми, она имела в виду. Если кто-то в кого-то влюблен… Впрочем, Марика никогда не заморачивалась на тему любви. По крайней мере в моногамном смысле. Для чего-то настолько обыденного в ее жизни было слишком много мужчин.
— Ош. — Гаррет снова задумался. — Она жалела, что я не могу его найти. А потом развернулась, словно пыталась его увидеть.
Марика сдвинула брови.
— Ясно. А дальше что было?
Гаррет пожал одним плечом:
— Утверждать не буду, но кажется, она сказала, что найдет его.
— Кого найдет?
Он снова пожал плечами:
— По всей видимости, Оша.
— В смысле?
— Я знаю, как это звучит. Но мы говорили об Оше, и Элвин хотела бы, чтобы я его нашел. Я бы тоже хотел, но мы уже везде искали. Мы понятия не имеем, где он. Элвин задумчиво посмотрела на меня огромными глазами цвета меди и заявила: «Ничего страшного. Я его найду». После чего сунула мне кукольного Оша и побежала по тропе.
— Где она и исчезла, — закончила Марика.
— Где она и исчезла.
— Святые небеса!
— Скорее уж проклятый ад. Вряд ли на небеса пустят демона, пусть даже и раба.
Глаза Марики округлились.
— Она бы не стала… То есть она ведь не умеет… Или она умеет дематериализоваться, как родители? Может она на самом деле, ну, знаешь, пойти в ад?
— В том-то и дело. — Гаррет подался вперед, поставив локти на колени. — Мы считаем, что не может. Едва узнав, что ее родители умели дематериализоваться, Элвин пыталась научиться снова и снова. Благодаря генам у нее уйма всяких способностей, но дематериализоваться она никогда не умела. Чарли, в общем-то, тоже не умела, пока ей сильно не перевалило за двадцать. Может, эта способность у Элвин пока еще спит.