Завещание бессмертного
Шрифт:
Обе они были связаны с его страшным прошлым.
Первая притягивала Эвбулида всякий раз, когда он видел раба, которому хоть чем–то мог помочь.
А вторая, наоборот, заставляла затыкать уши и бежать, как от огня от одного только слова — Пергам…
Благодаря этим мерам предосторожности, он уже десять, а может, и двадцать лет ничего не слышал о нем.
И вот эта монета вдруг случайно напомнила о том, что он больше всего на свете хотел забыть. И не потому, что оно было, а потому что неизбежно должно повториться опять, и уже навечно…
Эвбулид упал на клине, закрыл голову руками, но, чем сильнее старался отогнать от себя воспоминания, рвущиеся к нему, точно языки горящего в холод пламени, тем все настойчивее они подступали к нему, воскрешая в памяти события давних лет…
3
…После того, как Аристоник собрал в городе своих многочисленных сторонников, люди, называя себя и друг друга гелиополитами, хотели сразу же начать строить счастливое царство Гелиоса. Но мечтам их так и не суждено было сбыться. Не даром Аристоник предупреждал, что Рим, комиссия которого уже поторопилась принять в наследство Пергам, так просто не даст им этого сделать.
Не прошло и месяца, как море, действительно, покрылась парусами враждебных кораблей.
Но это были не римские триремы.
Артемидор и богатейшие люди Пергама, бежав в Эфес, подняли всех торговцев и имущих людей близлежащих городов. Они объяснили им, чем опасна для них победа пергамской бедноты и освобожденных рабов, и те не жалели ни денег ни сил, чтобы подавить восстание в самом зародыше.
Срочно были вызваны отряды наемников и переоборудованы в военные – торговые корабли.
Артемидор стал первым, по–настоящему серьезным противником Аристонику. И хоть сам он погиб в первой же стычке, торговый флот Эфеса уже и без него мог продолжать начатое дело. В единственном морском сражении при Кимах, к радости Рима, он разгромил наскоро собранные Аристоником несколько кораблей, на которых вместо опытных воинов находились рыбаки, вчерашние ремесленники, крестьяне, да рабы…
Гелиополиты вынуждены были оставить Левки и уйти во внутренние области страны, где их поддержала сельская беднота и население маленьких городов. Богатые греческие полисы, в первую очередь Эфес, Смирна, Милет и Кизик выступили на стороне Рима и отказались присоединяться к восстанию.
Тогда Аристоник объявил о полной отмене рабства не только в Пергаме, но и на всех захваченных им территориях.
Не даром Артемидор пугал купцов и вельмож… Прослышав, что Аристоник создал государство Гелиоса, где нет ни богатых, ни бедных, ни рабов, ни господ, со всех сторон к нему ринулись обездоленные своими правителями и недовольные притеснениями Рима люди.
Сотнями, тысячами стекались сюда разорившиеся ремесленники и крестьяне, и целыми массами, которым вообще не было счета, бежали не имевшие никаких иных надежд на счастливую жизнь рабы…
Прибыл даже философ–стоик Блоссий. После гибели своего друга и единомышленника Тиберия Гракха, он окончательно разочаровался в римских порядках и новой целью своей жизни поставил помочь Аристонику устроить это единственное на земле царство справедливости.
Кого только не видел тогда Эвбулид здесь: из Сирии и Галатии, Ликии и Киликии, Каппадокии, Вифинии, Понта…
Шли отовсюду.
Все спешили к Аристонику.
И это не могло не встревожить соседей.
А восстание, тем временем, разрасталось. Снова были захвачены Левки, следом за ними завоеваны Фокея и Колофон.
Взоры уже не на шутку встревоженных правителей соседних стран устремились в сторону Рима.
Но тот почему–то медлил. И тогда Митридат V и Ариарат V, цари Понта и Каппадокии, заключив между собой союз, решили сами остановить распространение этой, немалой для себя, опасности.
Первым выступил понтийский царь.
Но до чего же странными и коварными были его действия!
Вместо того, чтобы пойти на изготовившегося к обороне Аристоника, он неожиданно напал на оставленный, как восставшими, так и правительственными войсками Пергам.
Беззащитная столица восставшего царства едва ли не по колено была залита кровью.
Нагруженные богатой добычей армия Митридата с победой вернулась в Синопу.
Тогда воодушевленный удачным примером соседа, в войну поспешил вступить и Ариарат.
Однако его войску повезло куда меньше, а участь самого царя оказалась поистине трагична. Путь к Пергаму для его армии пролегал через области, занятые восставшими. Начались яростные бои, в ходе которых каппадокийцы бесславно отступили, а их царь Ариарат был убит.
Воодушевленные такой победой гелиополиты стремительно стали расширять владения своего царства.
Тут уже забеспокоился и сам Рим.
В Пергам была направлена консульская армия под командованием Муция Сцеволы. Бывший не столько воином, сколько ученым законоведом, пожилой римлянин не выдержал тяжести этого похода и умер, едва успев его начать.
На смену ему Рим немедленно прислал другого консула — опытного полководца Публия Лициния Красса.
Цари Понта, Вифинии, Каппадокии и Пафлагонии, а также крупнейшие греческие города Малой Азии обязались оказать ему всяческую военную помощь.
На государство Солнца, словно огромные темные тучи, со всех сторон надвинулись вражеские войска…
Но гелиополиты не унывали.
Они беззаветно были преданы Аристонику, и, вверив единственное дорогое, что у них оставалось – жизнь Гелиосу, несокрушимо верили, что этот, самый светлый и добрый, среди всех олимпийцев, бог поможет им отстоять его царство от любого врага.
Все без исключения были настолько уверены в победе, что даже во время высадки консульской армии, в государстве Гелиоса игралась первая свадьба!