Завещание профессора Яворского. Плата по старым долгам

Ростовцев Эдуард Исаакович

– Полагаю, что вечером 28 июня "Лада" начала свой путь из района Песчаной - Песковой, где имеются кооперативные гаражи. Возможно, один из этих гаражей принадлежит Яворским. К концу дня я буду знать точно. Заключил свой рассказ Мандзюк.

– Остается выяснить, кому Лариса разрешает пользоваться своей машиной, - заметил Ляшенко.

Мандзюк небрежно пожал плечами, - этот вопрос для него был совершенно ясен.

Билякевич забарабанил пальцами по столу, потом встал, прошелся по комнате.

– Я о другом думаю, - сказал

он, присаживаясь на низкий подоконник. Кобко увидел Анатолия на перекрестке Харьковской и Песковой. Анатолий метался в поисках транспорта, на котором можно было броситься вдогонку за "Ладой". Вряд ли он заметил ее проезжающей мимо - слишком сильны были эмоции. Очевидно, перед этим он разговаривал, а, быть может, даже объяснялся с водителем "Лады". Но разговор был прерван и, надо полагать, не по инициативе Анатолия, с чем он не хотел примириться. Согласны с такими предположениями?

– Согласны, - за себя и Мандзюка сказал Ляшенко.

– Тогда подумаем вот о чем: случайной или неслучайной была эта встреча?

– Мне кажется, что водитель "Лады" не искал ее.

– А Зимовец искал и готовился к ней, - уверенно сказал Мандзюк.

– Считаешь такой подготовкой принятие горячительного напитка? усмехнулся Ляшенко.

– Это было уже следствием, не причиной, - возразил Мандзюк.
– А причиной конфликта, как я теперь понимаю, была книга, которую буфетчица Чижевская нашла на автостоянке после драки. Между прочим, Кобко подтвердил, что у Зимовца была при себе какая-то книга, которую он сунул за пояс, когда садился на мотоцикл.

– Книга была у Зимовца?
– удивился Ляшенко.

– Была, когда он садился на мотоцикл, а когда его задержали, книги при нем уже не было. Элементарная логика подсказывает, что книгу он потерял. Я не стал дожидаться, пока Чижевская выйдет на работу, послал за ней лейтенанта Кленова. Он привез ее и книгу. Очень любопытная книга.

Мандзюк наконец раскрыл свой "дипломат" и выложил на стол книгу в нарядном кожаном переплете с тиснением и исполненной на старинный манер медной застежкой. Книга была старая, а переплет новый, недавно сработанный.

– Не Зимовца ли работа?
– разглядывая переплет, сказал Ляшенко.
– Я видел такой же у Юрко на книге, которую Зимовец подарил ей. Он еще сказал тогда, что такие переплеты для продажи не делает.

– Разрешите?
– протянул руку Билякевич.

Он раскрыл книгу на титульном листе:

– Авиценна. "Медицинский канон". Перевод с латинского по миланскому изданию 1463 года. Санкт-Петербург. Год тысяча восемьсот... Две последние цифры не читаются. Очевидно, первое издание на русском языке. Редкая книга!

– Из-за такой библиофилы и подраться могут, - подхватил Мандзюк.

– Библиофилы - люди интеллигентные и свои споры решают другими путями, - возразил Билякевич, пытаясь разнять прилипшие друг к другу страницы.

– Нет правил без исключений, - не отступал

Мандзюк.

– Верно. Но к данному случаю это не относится. Вот взгляните.

Он разнял неподатливые странички, показал одну из них Ляшенко и Мандзюку. Это была разделительная страница между титульным листом и началом текста "Канона". В первом верхнем углу стоял оттиск мастичного штампа - бесхитростная виньетка, внутри которой можно было прочитать: "Из книг М.П.Яворского".

Ляшенко едва не присвистнул.

– Вот и разгадка всей истории!

– Всей ли?
– усомнился Билякевич.
– Боюсь, что это только начало разгадки - первое действие, которое помог решить случай. А все последующие придется формулировать и решать нам самим. Пока ясно одно: для Анатолия Зимовца эта книга не могла быть предметом торга, он слишком уважал профессора Яворского и книгу в собственноручно исполненном дарственном переплете не обратил бы в предмет купли-продажи.

– У Яворского была богатейшая библиотека!
– взволнованно сказал Ляшенко.
– Зимовец знал его библиотеку, знал, как много значили для Матвея Петровича книги!

– Боков знал об этом не хуже, - возразил Мандзюк.
– И к тому же понимал толк в редких книгах, а вернее, в их истинной стоимости. Он был вхож в дом Яворских, мог прийти туда запросто.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Только то, что, в отличие от Зимовца, Боков не обременял себя такими высокими чувствами, как уважение к кому-то или чему-то. По данным ОБХСС он спекулирует книгами, не гнушается мошенничеством, был причастен к махинациям с фиктивным списанием в макулатуру ценных книг, так называемых раритетов, по библиотеке Дома ученых. К сожалению, его причастность к этой довольно крупной афере не удалось доказать - он очень хитер, изворотлив.

– А при чем Зимовец?
– не понял Ляшенко.

– Очевидно, к книгам профессора Яворского Боков относился также как к раритетам библиотеки Дома ученых, а Зимовец поймал его на горячем.

– Не совсем логично. Ты считаешь, что книга похищена Боковым из библиотеки Яворского. Но ведь она была у Зимовца.

– Зимовец прихватил ее с собой, как доказательство нечестности Бокова.

– Ох, сомневаюсь, что Бокова можно смутить таким доказательством!

– А Зимовец не сомневался - у него не было твоего опыта, - хмыкнул Мандзюк.

– Это несерьезный спор: сомневаюсь - не сомневаюсь, - вмешался Билякевич.
– Прежде чем строить предположения, надо выяснить, оставил ли профессор Яворский завещание, а также установить все ценные книги его библиотеки, проследить их судьбу. Поэтому давайте вернемся к вопросу, который надо решить безотлагательно. Алексей Алексеевич, как я понимаю, вы считаете, что вечером 28-го в ресторане с Ларисой был Боков.

– Убежден!

– А вы, Валентин Георгиевич?

– У меня такой убежденности нет.