Завещание профессора Яворского. Плата по старым долгам
Шрифт:
Впрочем, лукавит он во всем, не исключая объяснения своего, якобы рокового чувства к Мирославе. Он полагается на свой многолетний опыт лицедейства, перевоплощения и не сомневается, что капитан запаса Савицкий, для которого честь офицера все еще не пустой звук, поверит на слово отставному подполковнику госбезопасности Мельнику.
И Олег не смог побороть искушение развеять его заблуждение.
– Держать камни за пазухой не в моих правилах. Другое дело, что я говорю не все, что думаю. Но если хотите знать и это - извольте. Я думаю сейчас об одном анонимном счете в венском торговом банке "Радебергер", с которого не так давно были сняты деньги для покупки двух "мерседесов" и вечернего
Это была не более чем догадка, но Олег не ошибся - лицо Мельника потемнело. Прошло не меньше минуты, пока он сумел выдавить из себя:
– А вы опасный человек, Олег Николаевич. Но опасность, имейте в виду, - палка о двух концах: она может ударить и того, кто за нее взялся.
– В свое время меня научили обращению с палками. Но я прибегаю к ним только, когда меня к этому вынуждают.
– Я это учту, - поднялся Мельник, давая понять, что аудиенция окончена.
– Не скажу, что знакомство с вами доставило мне большое удовольствие, но будем считать, что объяснились.
– Надеюсь, теперь вы не станете ревизовать мою договоренность с Закалюком?
– тоже поднялся Олег.
– Теперь?
– криво усмехнулся Мельник.
– Надейтесь!
– Я хотел бы получить более определенный ответ.
– Не стану!
– заорал Мельник. Но тут же взял себя в руки, натянуто улыбнулся.
– Шантажист вы, эдакий!
На том и расстались. Руки Мельник не подал.
30
Леонид перехватил Олега в вестибюле. На вопрос, ездил ли он за Мирославой и как она себя чувствует, не ответил, и, в свою очередь, спросил, чем окончилась беседа с Мельником.
Он волновался пуще прежнего: крутил пуговицы уже не только своего, но и Олегова пиджака, что, впрочем, тоже был его. Олег не счел нужным распространяться о всех аспектах разговора с главой областной администрации, сказал только, что Мельник одобрил их договоренность. Но Леонид хотел знать, за счет чего Мельник пошел на уступки.
– За филиал беспокоишься?
– рассердился Олег.
– Я сказал, что ты рассчитался за оборудование, которое твои замы во всеуслышание объявили бракованным.
– Ты подвел меня!
– Чем?
– Я просил не называть цифр.
– Цифры я не называл.
– Но ты сказал, что за оборудование уплачено, и он поймет.
– Поймет, что вы забили ему баки, повесили лапшу на уши? Но, прости, это даже не вранье - детский лепет. Умнее вы с Матвеевым ничего не могли придумать?
– Почему ты связываешь меня с Матвеевым?
– Леня, не считай меня идиотом! Фокус с транзитным платежом через дохлый счет филиала рассчитан на дураков. Ты хотя бы не засвечивал после этого Матвеева, не присылал его в качестве посредника. Об адвокате Кривошапко я уже не говорю. Тебе, что, больше некому довериться? Если так, не завидую - в одной упряжке с Матвеевым и Кошарным ты далеко не уедешь.
– Кошарный?
– совсем растерялся Закалюк.
– А он тут при чем?
Это было уже слишком, и Олег не выдержал:
– Все при том же, Леонид Максимович! Кошарный это не только СП "Атлант" и счета в иностранных банках, но и третий цех Сорок седьмого завода, левая платина, спецтранспорт за бугор, Городокское шоссе, гибель Игоря Тысячного и еще многое другое. Извини, что говорю о неприятном тебе, но об этом пора уже сказать.
В гостиницу Олега отвез Петя. По дороге племянник подтвердил слова пани Марты о том, что Мирослава почувствовала себя плохо. Однако уточнил, что в такое состояние она пришла не от шампанского, поскольку в буфете выпила самую малость - полбокала, а еще до этого жаловалась на недомогание.
– Вообще-то она неплохая девчонка, - испытывающе поглядывая на Олега, сказал
– Немного шебутная, но товарищ хороший и без хитростей. В буфете за всех заплатила, да еще французскую помаду Диане подарила. Немного помолчав, добавил: - А Валу она отставку дала. Полную. Диана это сразу усекла, она такие вещи безошибочно определяет.
Олег отметил, что его интерес к Мирославе не остался без внимания Пети и тот поспешил внести существенные коррективы в свое недавнее суждение о воспитаннице Закалюков. И тут же подумал, что несмотря на поставленное Мельником условие больше не общаться со Славой, он все же позвонит ей, как только приедет в гостиницу. Объясняться не станет, пусть сама распутывает ею же закрученный клубок. В этом отношении Мельник прав: из такой ситуации на одних эмоциях выходить нельзя, она должна взвесить все. Так что еще вопрос: захочет ли она столь резко менять свою жизнь, отказываться от вполне реальных перспектив и вовсе не эфемерных соблазнов. Но как бы то ни было, он должен поблагодарить ее за внимание, доброжелательность, справиться о самочувствии и объяснить свой скоропалительный отъезд. Ему нельзя больше оставаться в этом городе. Дело не только в требовании Мельника и назревающем конфликте с Кошарным, но и в том, что Олег Савицкий вольно или невольно снова потряс устои, нарушил размеренное течение жизни многих людей, выбил их из колеи, заставил вспомнить то, о чем они хотели бы забыть, и тем самым явил, по меткому выражению Мирославы, свою чужеродность этим людям, этому городу...
Несмотря на поздний час, в холле четвертого этажа был включен телевизор и несколько постояльцев смотрели очередную серию итальянского детектива с плохо читаемыми субтитрами. Заметив Винницкого, Олег подошел к нему. Старый инженер встретил его упреком.
– Я не понимаю по-итальянски, но еще меньше понимаю ваше поведение. Где вы пропадали?
Олег в общих чертах рассказал о переговорах с Закалюком, беседе с Мельником.
– Не удивляюсь, что вы сумели расположить к себе губернатора, говорят, он разумный человек. Но сговорчивость Закалюка меня пугает. Нет ли здесь новой уловки? От него всего можно ожидать.
Олег не стал объяснять, как и почему Генеральный директор объединения пошел на уступки компании, заметил только, что деваться Закалюку уже некуда, а затем сообщил, что завтра возвращается в Киев и Винницкому предстоит завершить переговоры в формальной их части. Поручение не обрадовало Винницкого, но вслух недовольства он не высказал и в свою очередь сообщил, что звонил Брыкайло, который интересовался обстановкой. В половине восьмого гостиницу покинул "мордоворот" - соглядатай, а его место заняли два крутоплечих парня, задача которых прямо противоположна. Он глазами показал на двух борцовского вида молодых людей в кожаных куртках, которые сидели несколько поодаль и делали вид, что увлечены фильмом.
– Напрасно подняли тревогу, - начал было Олег, но Винницкий строго перебил его:
– У Василия Трофимовича на этот счет другое мнение, и я разделяю его. А ваша беспечность меня удивляет.
– Немного помолчав, сказал как бы между прочим: - Да, вот еще: в моем номере вас ожидает Мирослава Игоревна. Она явилась сюда полчаса назад, и не застав вас, намеревалась расположиться здесь. Но учитывая ее состояние, я посчитал за лучшее отвести ее в свой номер.
К номеру Винницкого Олег рванулся как на стометровку и только у самой двери попридержал свой пыл. Это было невероятно, но это было так: у окна, в кресле, откинувшись на его спинку, спала Мирослава. Она была в наглухо застегнутом темно-голубом плаще, у ее ног стояла внушительных размеров дорожная сумка, а на коленях лежала куртка Олега, что он оставил у Закалюков.