Завещание с простыми условиями
Шрифт:
Пропади она пропадом, эта чертова квартира! Сейчас соберу свои манатки и утром перееду назад, на улицу Некрасова…
Если тебе удастся пережить эту ночь.
Внезапно перед моими глазами все поплыло, и, не успев добраться до дверей спальни, на последней ступени я потеряла сознание.
ГЛАВА 8
Очнулась я там же, на каменных ступенях. С первого этажа, через окно под лестницей, проникал слабый свет. Наверно, уже утро. Голова ужасно болела; тело ныло так, будто из него всю ночь вытрясали внутренности. Кряхтя, как древняя старуха, я поднялась
Но неожиданно прервала свое занятие. Обида змеей душила меня. Я что, душевнобольная? Нет.
Нет?..
На старой квартире у меня никогда не было ни видений, ни галлюцинаций; ничего не казалось и не мерещилось. А тут…
Я отставила баул в сторону. Осмотрела просторную уютную спальню. Коснулась взглядом полупрозрачных шелковых штор. Потом встала и вышла с сигаретой на балкон. Промозглый воздух вмиг выветрил утреннее сонное тепло, лицо облепила октябрьская свежесть. Разбросанные мысли приобрели четкость.
Я вспомнила всю свою жизнь, с самого детства. Мы с мамой всегда жили очень скромно, а бывали времена, когда и просто сидели без копейки. Мама работала учительницей русского языка и литературы в школе. Дачи у нас не было, богатых родственников — тоже. Никаких новомодных нарядов, дорогих телефонов, украшений и прочего я никогда не имела, несмотря на то, что мама работала на полутора ставках. Мой богатый папа-академик никогда о нас не вспоминал. А ведь, как выяснилось, прекрасно знал о нашем и, в частности, моем существовании! И вот теперь, когда справедливость, наконец, восторжествовала, и я получила причитающееся мне по закону, я собираюсь отказаться от наследства? И опять топать на работу в ботинках, которые ношу четвертый год и фиолетовой куртке с искусственным мехом, купленной в магазине «Дешево и сердито»? Из-за чего?! Из-за какого-то дурацкого куска холста? Да я сейчас же вышвырну его с двадцать второго этажа, а Корсакову объявлю, мол, забыла запереть дверь и меня обокрали. На нет и суда нет!
Охваченная решимостью, ловко таща за собой больную ногу, я влетела в гостиную и, не глядя на портрет, сорвала его со стены и побежала назад в спальню.
Мне показалось, что портрет извивается в моих руках. Ну что ж, пусть корчится! Я распахнула окна балкона и глянула вниз. Никого. В следующую секунду портрет отца полетел вниз с головокружительной высоты. Я проводила его взглядом. Когда он, на глазах уменьшаясь до крошечного пятнышка, долетел до земли, донесся еле слышный треск.
Вот и чудненько. Вот и слава богу!
В ту же секунду возникло ощущение невероятного облегчения. Я наконец-то вдохнула полной грудью. Тяжесть, много дней сковывавшая душу, куда-то ушла.
Мне захотелось петь и парить от радости. Как на крыльях, я слетела вниз, на кухню, и весело принялась готовить гренки и кофе. Мне даже показалось, что на улице чуть просветлело. Решено — после завтрака отправлюсь гулять!
Пока варился кофе, я не спеша опять заглянула в гостиную. Место возле часов непривычно пустовало. Однако атмосфера комнаты все еще оставалась
Во всем теле чувствовались бодрость и прилив сил.
Позавтракав, я облачилась все в ту же фиолетовую куртку, джинсы и ботинки и, весело напевая, вышла из дома. Обошла дом кругом.
Портрета нигде не было.
Тем лучше.
Вопреки ожиданиям, на проспекте стояла все та же пасмурная и сырая погода. По тротуару по-прежнему беззвучно брели бестелесные тени людей в темных одеждах, по дороге бесшумно катились очень дорогие машины, время от времени перемежаясь с трамваями и такси.
Ясно слыша неестественно громкий стук собственных шагов, я двинулась в сторону супермаркета. Куплю, пожалуй, еще бинт да йод, пусть выдадут мне чешский абсент! Поднимем бокалы за мое наследство!
Я пребывала в какой-то безумной эйфории.
В приподнятом настроении зашла в магазин и потребовала подать бинт и йод, приготовив тридцать восемь рублей.
Продавщица удивленно подняла на меня глаза.
— Бинт и йод продаются в аптеке.
Видя мое недоумение, она пояснила:
— Выйдете на улицу, пройдете за трамвайную остановку, через книжный магазин и конфетную фабрику, и на самом углу, у стадиона — аптека.
— А как же акция — купившему бинт и йод — чешский абсент?..
— Какая акция? У нас не продаются медикаменты, — повторила она.
Ничего не понимая, я вышла и начала спускаться вниз по улице.
Внутри опять поселилось неясное сомнение.
Я шла вперед, без особого интереса разглядывая попадающиеся на пути здания. Несмотря на то, что я обитала на проспекте Касаткина уже несколько дней, дальше магазина и остановки ни разу не заходила.
Но, как оказалось, улица там не кончалась, напротив, она вилась длинной лентой, сужающейся лишь на горизонте. На пути мне, действительно, попались небольшой книжный магазин под коричневым шатром, конфетная фабрика с нарисованными на вывеске большими конфетами и, наконец, аптека. Дальше улица спускалась с горки вниз, а с правой стороны появился большой стадион без названия. В аптеку заходить я не стала, а сразу свернула к стадиону. Выглядел он очень значительно.
Все-таки странно, что я прожила в этом городе всю жизнь и ни разу не была в этом районе. А здесь все так необычно и интересно!
Изнутри стадион поразил меня своим величием. Он был поистине огромен, и я сразу потерялась на его необъятных просторах. Передо мной простиралась арена, которую не окинуть взглядом, а над ней по кругу возвышались скамейки болельщиков.
Кроме меня здесь никого не было.
Потрясенная зрелищем, я присела на скамейку и достала из кармана сигареты. Выпуская тонкий дымок, подняла голову к низко висящему тяжелому небу.
— Закурить не найдется? — раздался сбоку хриплый голос.
Я вздрогнула от неожиданности и посмотрела в ту сторону, откуда прозвучал вопрос. Рядом стояла невысокая приземистая баба, с ног до головы закутанная, как в спальный мешок, в болоньевое стеганое пальто с капюшоном.
Откуда она здесь взялась?
— Вот, возьмите… — Я вынула из пачки сигарету и протянула ей.
Закурив, баба присела рядом.
— Давно тут живешь? — завела она беседу.
— Несколько дней.
— Ну и как, нравится?